И даже небо было нашим. Паоло Джордано

неделю, тучи набегали с моря; говорили, что в воздухе образовалось несколько смерчей, которые убили двух человек и сорвали крышу с дома на ионийском берегу. Молния ударила в эвкалипт и расщепила его, а в другой раз сожгла насос, который качал воду из колодца. Папа пришел в ярость и поругался с Козимо.

      Единственным моим развлечением был плеер, но я привезла с собой слишком мало кассет, и они мне быстро надоели. Заполнить время было нечем, разве что бесконечно, до одурения, разглядывать окружающий пейзаж. Одна только бабушка была довольна: когда налетал ветер, она закрывала окна на шпингалет, заворачивалась в халат и часами, без перерыва, читала.

      Когда дожди прекратились, началось нашествие лягушек. Ночью они десятками запрыгивали в бассейн, и сколько бы мы ни добавляли хлорки, их это не останавливало. До моей комнаты то и дело доносилось громкое кваканье, а потом – «плюх». Утром мы находили множество дохлых лягушек, застрявших в решетке стока, или искромсанных колесами робота-очистителя. Выжившие преспокойно плавали, некоторые парами, на спинах друг у друга.

      Однажды я проснулась поздно и, выглянув в окно, увидела Берна, который суетился вокруг бассейна. Он ловил сачком лягушек – отгонял их от центра к краю, вытаскивал и перекидывал в пластиковое ведро. Мой отец стоял в нескольких шагах от него и, скрестив на груди руки, наблюдал за происходящим.

      Я спустилась во двор в чем была, в пижамных штанах и соломенной шляпе. Когда я появилась, папа, сразу зашел в дом, очевидно почувствовав себя лишним. Впрочем, перед этим он подошел к Берну и протянул ему денежную купюру. Берн покачал головой. Тогда папа засунул ему бумажку за резинку штанов, но Берн вернул ее.

      – Почему ты не взял деньги? – спросила я, когда мы остались одни. Он был весь поглощен манипуляциями с сачком.

      – А почему я должен был их взять?

      – Знаешь, мой папа не дает деньги вот так легко. Никому. Мама говорит: если надо вытянуть из него деньги – поймай момент, когда его что-то отвлекает.

      – Чезаре не любит, когда мы берем в руки деньги, – сказал Берн. И после паузы добавил: – «Тогда один из двенадцати пошел к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам его? Они предложили ему тридцать сребреников».

      – Что это значит?

      Вместо ответа Берн скривил рот: получилась глумливая усмешка. Я заглянула в ведро. Лягушки пытались выскочить, но стенки были отвесные, и они с противным звуком шлепались друг на друга.

      – Что ты с ними сделаешь?

      – Выпущу.

      – Если выпустишь – вечером они опять будут здесь. А Козимо травит их каустиком.

      Берн с вызовом поднял на меня глаза:

      – Вот увидишь, я отнесу их так далеко, что они не вернутся.

      Я пожала плечами:

      – Все равно я не понимаю, зачем ты делаешь эту мерзкую работу, если даже денег за нее не берешь.

      – Это мое наказание.

      – Наказание за что?

      – За то, что пользовался вашим бассейном без разрешения.

      – По-моему, вы за это уже извинились.

      – Чезаре