Пуговицы. Ида Мартин

В следующий раз не разговаривай ни с ней, ни с другими «крутыми». А с телефоном сейчас решим.

      Томаш поднял голову, и мы встретились взглядами. Он понял, что я все слышала, но ничуть не смутился. После жестокости я больше всего ненавидела самодовольство и снобизм. Наверняка их семья, судя по фамилии, переехала из какой-нибудь Польши или Чехии, где у него была насыщенная, благополучная жизнь и где он кинул не одну девушку.

      Не решив ни одной задачи, я сдала пустой листок.

      На биологии в класс заглянула Ольга Олеговна и вызвала меня в коридор.

      – Сходите с Лизой Ткаченко, уберитесь, – протягивая тот самый ключ от Надиной квартиры, приказным тоном велела она. – Вчера поминки были. Остался бардак. Мне сейчас некогда кого-то еще искать.

      – Я сама схожу, без Ткаченко.

      – Тогда возьми кого-нибудь из мальчиков. Пришлось стол у соседей просить и шкаф двигать. Кого тебе отпросить – Степина? Краснова?

      – Томаша, – неожиданно выдала я, отчетливо осознавая, что «час икс» настал.

      Глава 6

      Половину пути до Надиного дома мы почти не разговаривали. Просто шли быстрым шагом, не глядя друг на друга. В одной руке Томаш нес большой черный зонт, другую прятал в кармане. В туманной серости осеннего утра из-под расстегнутой куртки его рубашка светилась неестественно нежным пятном. Я мерзла, а ему было жарко, и этот жар ощущался даже на расстоянии. Однако от соседства под зонтом я отказалась, а свой не носила.

      – Почему ты позвала меня? – все-таки спросил он, когда мы уже почти пришли.

      Вероятно, всю дорогу об этом думал. Но у меня был заготовлен ответ.

      – Ольга Олеговна велела тебя взять.

      – Из-за стола, наверное.

      Надо мной навис зонт.

      – В смысле?

      – Я вчера у соседей стол просил. Нужно вернуть.

      – Ты ходил на похороны? – опешила я.

      – Только на поминки.

      У Томаша были широкие густые брови и длинные ресницы, а глаза какие-то светлые, но из-за тяжелого пасмурного взгляда они казались темными. Стрижка ровная, манекенская, всегда одной длины, как будто он никогда не обрастал.

      Впрочем, его спину я изучила намного лучше, чем лицо.

      – Вы же с Надей вроде как… дружили?

      – Да.

      – Но расстроенным ты не выглядишь.

      – Много времени прошло.

      Я продолжала сверлить его взглядом:

      – Ты должен был заволноваться, когда она исчезла.

      – Думал, что переехала.

      – Вот так – в один момент? Ушла, не попрощавшись, поздним вечером посреди репетиции и переехала?

      – При чем тут репетиция? – Томаш настороженно посмотрел на меня.

      – Ты видел Надю после того вечера перед юбилеем школы?

      Он медленно, но без малейшего удивления покачал головой, в его глазах не отразилось ничего, кроме меня самой. Однако для разоблачительного разговора было рано.

      Перед большой лужей я выскочила из-под зонта, обогнала его и пошла вперед.

      В квартире стоял запах заветрившейся еды, алкоголя и парфюма. Разувшись, Томаш первым делом отправился мыть руки. Затем снял синий