Пуговицы. Ида Мартин

Я даже подумала, что флешка у нее до сих пор в сумочке валяется.

      В электрическом свете Лизина сумрачная тень на стене выросла до огромных размеров. Я попробовала успокоиться, убеждая себя, что в ее поступке нет ничего страшного, что люди так делают, что я привыкла и что было чересчур наивно не ожидать подобного. Но я не ожидала.

      В детстве папа в игре все время меня подначивал: «Давай, бей в живот! Смотри, какой у меня пресс». Ну, я и лупила что было сил. Он смеялся, и я тоже. А потом как-то раз на кухне перегорела лампочка, и он стал ее менять. Поднял руки вверх, потянулся, футболка на животе задралась, и я по привычке от души ударила его прямиком в «пресс». Лампочка разбилась, а он дулся на меня полдня, пока мама ему поучительно не сказала: «Никогда не расслабляйся». Но с Лизой я расслабилась.

      – Значит, у тебя теперь есть мотив, – зло сказала я, лишь бы не зацикливаться на ее поступке, не думать о нем и не убиваться в очередной раз по поводу того, что все люди предатели.

      Лиза немедленно вспыхнула:

      – С ума сошла?! Какой мотив? Мне тупо нужны были деньги, а не ее расплата за совращение малолетних. Я все равно никуда с этим не пошла бы. Ну, Микки, ты меня, что ли, не знаешь?

      – Думала, что знаю, но такой подлости не ожидала.

      – Не преувеличивай! Ты тоже от меня постоянно что-то скрываешь. Я же вижу. Совсем помешалась на своем Томаше. Откуда нам знать, что и как у них было? Может, она рассказала ему про запись, а он решил обезопасить себя?

      – Эта запись угрожала только Наде, а теперь, наоборот, делает его первым подозреваемым, после тебя, конечно. Узнай о ней в полиции, к нему сразу придут с расспросами.

      – Не сомневалась, что ты станешь его защищать.

      – Все, иди домой, я сама тут закончу.

      – Но, Микки, умоляю, давай не будем ссориться из-за какого-то дурацкого Томаша.

      – Ты прекрасно знаешь, что не из-за Томаша, а из-за твоего отвратительного, подлого, предательского поступка. Уходи, пожалуйста!

      Я дождалась, пока дверь за ней захлопнулась, и обессиленно рухнула на кровать.

      Лиза сразу предложила шантажировать физручку, как только узнала об этой записи, но я была против. Если бы я что-то от Нади хотела, то просто пришла к ней и прямо выложила как есть: что все знаю, видела и имею доказательства. А подстраивать гадость только оттого, что Томаш выбрал ее, а не меня, было унизительно.

      Это произошло на майские, почти перед той последней репетицией. Все мои друзья разъехались: кто на дачу, кто в гости. И я, чтобы не сидеть дома, слушая бесконечное нытье Кощея, сначала шаталась одна по улицам, а потом, как обычно, зарулила в ТЦ, просидев там с одной порцией картошки не меньше часа, и уже собралась уходить, как в людском потоке, плавно текущем вдоль магазинов, вдруг заметила Томаша, а рядом с ним и Надю.

      Томаш вел себя непривычно расслабленно и оживленно, а Надя просто из кожи лезла, красуясь перед ним. Цеплялась за его руку, хохотала и кокетничала. В другой руке она держала бутылку с водой, он нес пакеты с покупками. Негодование, обида, гнев, отчаяние захлестнули меня, да так, что на несколько минут я напрочь выпала из реальности, а очнувшись, помчалась их догонять.

      Они