Доживем до понедельника. Ключ без права передачи. Наталья Долинина

надо, Кирилл Алексеич, – заявил Алеша. – До каких пор Юльке вешать свои проблемы на других?

      – Баюшкина, прими меры! – потребовал и Адамян.

      Юля сверкнула глазами:

      – Сама знаю, не подсказывайте! – и побежала с горки.

* * *

      В парадном Юлька запрокинула голову и услышала:

      – Тебе заходить не надо, я сам, – хмуро говорил отец. – Ты уже свое дело сделала…

      – В каком это смысле? – на высокой ноте спросила мать.

      Юля не дала им доспорить, крикнула:

      – Папа! Спускайтесь… я здесь!

      Всхлипнула, запричитала, зацокала по ступенькам мама…

* * *

      Конвоируемая родителями, Юля влезла в такси, утвердив магнитофон на коленях. У Клавдии Петровны опухли глаза, она, кусая уголок промокшего носового платка, искала Юлиного взгляда:

      – Я ведь с ума сходила… доченька!.. Я на все готова была… буквально… Ну посмотри ты на меня!

      – Теперь обратно, пожалуйста, – сказал шоферу отец; он, наоборот, избегал глядеть на дочку.

      Развернулись, обогнули директорский «москвич»… Через заднее стекло Юля не махала прощально, она лишь успела порадоваться тому, что оставляет своего Майданова в хорошем обществе…

      Перевод с английского

      ^{Киноповесть написана в соавторстве с Натальей Долининой}

      Я был лживый мальчик. Это происходило от чтения.

      Исаак Бабель

      1

      На доске оставались чертежи – следы геометрического рассуждения. А за партами сидели трое взрослых: две женщины, один мужчина.

      – Да что говорить? Способный. И сам это знает! – сказал мужчина с огорчением. Так, словно засвидетельствовал чью-то бездарность.

      Учительница, у которой были нервные руки и сожженные разноцветными красителями волосы, заговорила раздумчиво и с улыбкой:

      – Можно мне? Я, знаете, поделила бы урок на две части: на актерскую, так сказать, и на зрительскую. То, что было «на сцене», мне понравилось. У вас есть редкое качество – вы обаятельны у классной доски!

      Тот, кого обсуждали, был длинноногий, спортивного вида парень в вельветовой куртке с молниями, которая сообщала ему нечто от свободного художника. Это Дудин Виталий – студент педагогического института; он здесь на практике. Слушал он разбор своего урока со смущенно-снисходительной улыбкой.

      Учительница продолжала:

      – Ваша манера доказывать – быстро, нетерпеливо, так что крошится и брызгает из-под руки мел, – это подкупает. Есть в этом какое-то изящество, а, Нина Максимовна?

      Полная женщина, внимательно глядевшая на Виталия исподлобья, улыбнулась, отряхнула пепел со своей сигаретки в бумажный пакетик и сказала:

      – Пожалуй. А можно было бы доверить ему классное руководство?

      – Вот! – вклинился мужчина, не по-доброму сверкнув на Виталия очками в тонкой металлической оправе. – Вот где решается вопрос! А этот математический блеск – он еще не доказывает, что человек будет учителем… На семинарах я этого студента не видел, он бегал от меня, как черт от ладана… По истории педагогики –