Доживем до понедельника. Ключ без права передачи. Наталья Долинина

говорила директриса. – При чем тут обида, ревность? Вот я же отдаю ему свои часы… В шестом «Б» погоду делают мальчишки, там какие-то хитрые отношения, там все время ЧП! С вашим сердцем, милая моя…

      – С моим сердцем, – тонко усмехнулась Виолетта Львовна, – я могу не понять чего-нибудь другого, но когда мне указывают на выход… пусть в завуалированной, деликатной форме…

      Она встала и, не договорив, покинула класс.

      – Видите? – сказала Нина Максимовна. – Она у нас по два раза в месяц бюллетенит: мерцательная аритмия, стеноз… – Досадливым жестом директриса дала понять, что диагноз длинный и плохой. – Пойти успокоить.

      Теперь Виталий Дудин остался один. На лице его читалось: «Ну и влип!»

      За стеной сотрясала коридоры большая перемена.

      2

      Вы не забыли, что это такое – большая перемена?

      Резвится стихия, выходя из берегов. Все озабочены: все боятся недополучить, недоурвать плодов двадцатиминутной свободы! Скорей, скорей! Дети взмокли от страшной целеустремленности…

      – Кх! Кх! Кх! – раздается из-за угла, и мальчишка лет десяти, бежавший мимо Виталия, закатывает глаза, шатается, сползает по стенке на пол.

      – В чем дело? – спросил у него Виталий.

      – Ранили, гады… – простонал тот, весь во власти самозабвенной сценической правды, когда актеру уже не до зрителей.

      Двое других мальчишек деловито схватили беднягу под руки и тащат куда-то.

      – Куда вы его?

      – В плен, куда же. В штабе он развяжет язык!

      – Держите карман шире. Ничего не скажу! – на секунду открывает глаза «раненый», и в этих глазах – безумство храбрых.

      Откуда Виталию знать: прекратить это следует или позволить? Он, усмехаясь, глядел воякам вслед… Тут перед ним вырос десятиклассник:

      – Виталь Палыч – это вы?

      – Я…

      – Вас Нина Максимовна просила подежурить по этажу.

      – Меня?

      Но объяснений не поступило, десятиклассника уже нет. Неужели бросаться в этот человеческий водоворот, изображать собою плотину?

      …Орава преследователей (из четвертого, кажется, класса) мчится за пунцовым мальчиком, прижимающим к себе рулон ватмана.

      – Скажите, чтоб они газету не лапали! – заклинает он, чуть не падая Виталию в ноги и хоронясь за его спину.

      Участники погони остановились и тяжело дышат.

      – Что за конфликт? – прищурился Виталий.

      – А чего этот Монастырский неправильно карикатуры рисует? Что у Ляликова сплошные двойки по-русскому?!

      – А на самом деле?

      – Четверку он сейчас получил! Вот только что! Четверку!

      Вперед выталкивается коротышка с плутовским выражением лица – это сам Ляликов.

      – Опоздал он со своей четверкой! Я-то газету делал вчера! Скажите им, что надо вешать так! – взывает пунцовый Монастырский.

      Как в этом гвалте и неразберихе принимать соломоновы решения?

      – А по-моему, надо вешать таких редакторов, – пошутил