Доживем до понедельника. Ключ без права передачи. Наталья Долинина

и вообще про ароматические углеводороды – их строение, свойства и так дальше…

      Урок пошел сравнительно гладко: Юля неохотно, небойко, но все же сносно докладывала о бензоле, писала кольцевые формулы на доске, Сысоев пыхтел над задачей, у остальных были свои заботы, далекие, в большинстве случаев, от химии.

      Алеша шептал Адамяну:

      – В чем они могут ее обвинить, в чем? Все, о чем мы говорили, можно повторить на площади, в рупор!

      – Не скажи… Ее ответы мягкие по форме, но суть…

      – А кто ей вопросы дурацкие задавал? Кто? – грозным свистящим шепотом напомнил Алеша.

      – Ну кто знал, что Юлька свою игрушку поставит на запись?

      – Ладно, молчи.

      – А сама эта идея испытания…

      – Молчи, говорю!

      Женька виновато затих. Но не было ему покоя: он метнул несколько жгучих взглядов назад, на Майданова, тот не сразу заметил, потом поднял бровь: дескать, в чем дело? Женя размашисто написал записку и, прицелившись, пустил ее по воздуху так, что она шлепнулась как раз перед носом адресата.

      Майданов прочел и напрягся весь.

* * *

      Алина, секретарь дирекции, с удивлением приникла к кожаной двери, приоткрыла ее: в рабочее время товарищ Назаров слушал песенки! Алина позволила себе войти и осталась незамеченной: директор стоял, отвернувшись к окну. Портативный магнитофон на столе пел ему голосами Марины Максимовны и представителей десятого «Б»:

      Девушка, двигайся ближе к камину,

      Смело бери ананас!

      Пейте, милорды, шипучие вина –

      Платит Искусство за нас…

      Алина бесшумно вышла…

* * *

      Эмма Павловна рассеянно прочитала то, что изобразил на доске Сысоев, и сказала:

      – Ну так, Сысоев – «четыре», Баюшкина – «три». Дневники мне на стол.

      Адамян поднял руку.

      – Что тебе? – прямо-таки с испугом спросила химичка. – Я же сказала: ты у меня отсутствуешь!

      Женя встал:

      – Но это субъективный идеализм, Эмма Пална. Всякий материалист скажет вам, что я присутствую. А следовательно, могу задать вопрос: в чем ошибка Сысоева? Почему «четыре», а не «пять» или «три»?

      – Граждане, когда же это кончится? – воскликнула Эмма Павловна. – Почему я должна давать ему отчет?!

      – Но вопрос по существу, Эмма Пална, – кротким взглядом своих черных бархатных глаз Адамян показывал полную лояльность. – Человек правильно вычислил объем газа, полученного…

      – Молчать! – закричала Эмма Павловна так, что все перепугались. – Вон из класса!

      – За что? – спросила Юля. – Несправедливо!

      – За что? – стали громко интересоваться и другие.

      Эмма Павловна дала себе паузу, чтобы остыть. По лицу ее растекались яркие пятна.

      – Это я вас хочу спросить: за что мне нервотрепка такая? Что я вам сделала плохого-то? А ведь могла бы кое-кому испортить аттестат! Нет, мне это не надо. Я вообще могу уйти и фармацевтом устроиться!.. Сколько раз даю себе слово…

      И тут вошел Назаров. Десятый «Б» хотел встать, но он удержал:

      – Сидите, сидите… Я тоже посижу.