Любовь-неволя. Евгений Петропавловский

повалился на подушку.

      – Что с тобой? – Мариам присела на край дивана. С озабоченным видом коснулась мягкой ладонью твоего лба – и воскликнула:

      – Да ты весь горишь! Сейчас сбегаю к бабке Шуайнат. Пусть придёт сюда, посмотрит, что с тобой.

      – Зачем?

      – Как зачем? Ты болен, Серёжа.

      – Тоже мне, большое дело. От простуды ещё никто не умирал.

      – Нет, с этим надо что-то делать. У меня сердце не на месте.

      – Ты неправильно говоришь.

      – Почему?

      – Потому что правильно говорить: душа не на месте.

      – А, ну да, конечно, душа, – грустно повторила Мариам. – У меня не на месте и душа, и сердце. Не придирайся, Серёжа. Пойду к Шуайнат. Полежи, я скоро вернусь.

      – Может, не надо – к бабке? – ты взял её за запястье и сел на постели, всё явственней ощущая распиравший горло липкий тяжёлый ком. – Что она может? Да и зачем? Ну подумаешь, слегка прохватило меня сквозняком. Ничего страшного, через день-другой всё само пройдёт.

      – Даже не спорь, – решительно заявила она. Затем легко высвободила руку из твоих ослабевших пальцев, встала и направилась прочь.

      – Погоди, Мариам, – предпринял ты последнюю попытку остановить её. – Говорю же, не стоит разводить панику понапрасну. Я крепкий насчёт болезней, обычно грипп на ногах переношу. Вот увидишь: пройдёт два-три дня – и снова всё вернётся в норму.

      – А вдруг это не грипп? Вдруг – воспаление лёгких? В общем, хватит спорить. Я пойду.

      – Ладно, не спеши, – обречённо вздохнул ты. – Дай хоть одеться да в сарай перейти.

      – Ты что, с ума сошёл? – обернулась она от двери. – С такой температурой – и на холод?

      – Но как же… Нельзя, чтобы меня видели в доме.

      – И не думай даже подниматься с постели, – отрезала Мариам. – Во-первых, надо быть совсем без Аллаха в сердце, чтобы отказать больному человеку в тепле домашнего очага. Во-вторых, хикими10 не бывают злыми, и Шуайнат добрая, я её хорошо знаю. Даже если догадается, что у нас с тобой… В общем, никому не расскажет.

      Она сняла плащ, собрала волосы в хвост и перетянула их резинкой. Затем снова надела плащ, повязала голову тёмным платком – и, ободряюще кивнув, точно ты был малым ребёнком, страшившимся оставаться дома в одиночестве, исчезла за дверью.

      А ты лёг на бок и, натянув одеяло до самого подбородка, закрыл глаза. Странно, даже этот короткий разговор тебя утомил. Вялость и равнодушие поползли по венам, неся на своих бесцветных хвостах покрывало муторной тошнотворной полудрёмы…

      Восьмидесятилетняя бабка Шуайнат была знахаркой. Никакой иной медицины, кроме так называемой народной, за пределами Грозного и, может быть, ещё нескольких райцентров, просто не существовало. Лекарства здесь давно стали неслыханным дефицитом; врачи – тем более…

      Обособленная от России Ичкерия развалилась на куски, на этакие удельные княжества, в каждом из которых безраздельно правил свой бандитский «пахан». В Гудермесском районе властвовал Салман

10

Хикими, хакими – лекарь, врачеватель.