Золотой воскресник. Марина Москвина

где бывший географ Андреич везет ее на корабле в Японию. По дороге они попадают в жуткий шторм, и корабль тонет. А через год Лёню приглашают с Луной в Сингапур и пишут:

      Transport – by sea.

      Лёня малодушно предложил там на месте сделать Луну по его чертежам, пытаясь хоть как-то увернуться от им же предсказанной неумолимой судьбы.

* * *

      На библиотечном сайте сообщили о юбилярах июня:

      “Анне Андреевне Ахматовой – 115 лет.

      Александру Сергеевичу Пушкину – 250.

      Марине Львовне Москвиной – 75”.

* * *

      – I am old as the hills… – говорила о себе Ирина Петровна Токмакова.

* * *

      Оплачивая немалые взносы в Литфонд, год от года возрастающие, в какой-то момент поинтересовалась – какие опции у Литфонда?

      – Бюджетные похороны, – ответили мне предельно кратко.

* * *

      Моя подруга Ольга попросила подписать “Роман с Луной” для ее сестры, актрисы Ирины Муравьёвой. Я написала: “Дорогой Ире – от поклонника”. Но обнаружилось, что в слове “поклонник” пропустила букву “л”.

      – Вставь ее туда незаметно! – говорю Ольге.

      – Именно “л”? – поинтересовалась она. – А не “и краткое”?..

* * *

      – Ой, – говорю, – что-то я хотела тебе сказать, но забыла мгновенно!

      – Ничего страшного, – ответил Лёня. – Привыкай.

* * *

      – Как-то зашел ко мне сосед Устин Андреич Мазай, бывший председатель колхоза, – рассказывал Гачев. – “Что это у тебя за книги тут навалены?” Я отвечаю: “Был такой Декарт, французский философ, хочу понять, о чем он мыслил”. – “О чем? – говорит. – А я те- бе скажу, о чем он мыслил”. – “Да ну!” – говорю. “В охряпку!” – “Как так?” – “Да как бы бабу в охряпку! Об этом все думают. Хоть это французский мыслитель, хоть русский…” В самое яблочко угадал! – торжествовал Георгий Дмитриевич. – Я бы и свой трактат с удовольствием назвал не монотонно – “Доктрина Декарта”, а именно: “Декарт в охряпку”! Забористое русское слово, произведенное русским мужиком…

      И с этими словами преподнес мне свою монографию “Русский эрос”. На титульном листе – размашистый автограф: “Оставляю Русский Эрос в компании с Мариной Москвиной – вместо себя”.

* * *

      У отца Льва подскочило давление, вечером вызвала скорую помощь.

      Глубокой ночью – звонок в дверь.

      – Кто там? – я спрашиваю испуганно.

      – Скорая, – мне отвечают. – А вы еще кого-то ждете?

* * *

      Тишков явился к Люсе просить моей руки. В модном пиджаке в голубую клетку, американском, который подфарцевал ему однокурсник по Первому меду Витя Савинов, он был радушно принят моими родителями, Люся накрыла поляну, мы выпили, закусили… Летели минуты, минула пара-тройка часов, Лёня не просит моей руки и не просит. Люся с Лёвой глядят на меня вопросительно. Я пихаю Тишкова ногой под столом.

      – Ну, мне пора, – сказал Лёня, поднимаясь из-за стола.

      – Что ж ты руки-то не попросил? – я спрашиваю его у самой двери.

      – Ах да! – вспомнил Лёня. – Людмила Степановна! Прошу руки вашей дочери!

      – А ноги? –