Золотой воскресник. Марина Москвина

прилепил пепел и съел.

      – Запомни, – сказал он. – Пепел – он стерильный. Любой пепел!

* * *

      В середине 70-х Лёня Тишков впервые пришел в Большой театр – отец Лев достал нам билеты на “Кармен” с Майей Плисецкой и Александром Годуновым.

      Вдруг Лёня говорит:

      – Ой, не нравится мне Годунов, что-то он плохо танцует, видно, неважно себя чувствует.

      Я стала над ним насмехаться: тоже мне, знаток балета…

      В перерыве вышла на сцену какая-то женщина и сказала:

      – Просим извинения: Александр Годунов заболел, поэтому роль Хозе будет исполнять другой артист.

* * *

      – Тебе не кажется, что шпиль собора из тумана приближается к нам гораздо быстрей, чем мы идем к нему? – спросил Гриша Кружков.

* * *

      – Я хочу тебя предупредить, чтоб ты не попала впросак, – сказал Гриша, отправляясь на станцию встречать знакомых англичан. – А то вдруг ты подойдешь к ним и гомерически захохочешь…

* * *

      Серёжа в детстве звал Кружкова “мужик Кольцов”.

* * *

      У нас в Орехово-Борисове у метро “Красногвардейская” вознесся к небу баннер, он продержался недолго и не произвел никакого впечатления на жителей нашего спального района. На нем было начертано:

      не прелюбодействуй!

* * *

      – В детстве я ненавидел музыку, – рассказывал Миша Альперин, когда мы стали друзьями. – Я бежал из музыкальной школы домой по мосту и с наслаждением сбрасывал с этого моста партитуры! Это доставляло колоссальную радость – видеть, как ноты летят над пропастью и плывут по воде. Но! Когда мы получаем солидный багаж, у нас появляется возможность забыть, чему нас учили, и понять, наконец, что мы живем в прекрасном мире, где есть всё!

* * *

      Выбравшись из кофейни, Ерёма позвал к себе пить самодельный портвейн.

      – Из чего?

      – Из слив!!! – ответил он с удивлением. – А из чего же еще можно делать портвейн???

* * *

      Я уходила к “Маяковке”, а он стоял на улице и смотрел мне вслед.

      Больше мы с ним никогда не виделись.

* * *

      Vse, lechu domoy, – пишет Лёня из Лондона, – zabil sumku na skameyke v parke – vernulsya – dengi ukraly, telefon i kartochku. Pozvonil v bank – schet zablokirоval.

      Sasha Brodsky dal deneg vsaymy – otdam emu v Moskve. Tak – vse otlichno!

      Samolet moy v 12 dnya. Budu doma v 7 vechera.

      Obnimayu, tcelyu!

* * *

      – Вы с утра уверены, что находитесь на той же планете, что и вечером? – спрашивал Резо Габриадзе. – А вечером уверены, что еще на той же земле? Мы кружимся между вымыслом и… еще большим вымыслом. Но я хочу за все быть благодарным Господу. Говорят, Сатурн – только сера и больше ничего, а у нас здесь сколько петрушки, огурцов…

* * *

      Сидим пьем кофе с Лёней, золотая осень, теплая, открытое окно, вдруг сверху полетел то ли снег, то ли пепел. Для снега рано, для сигареты – много…

      – Может, развеивание происходит? – печально предположил Лёня. – Родился, жил и умер в Орехово-Борисове, прошу мой прах развеять во дворе над гаражами, и пусть автомобили разнесут его по свету…

* * *

      В “Малеевке” поэт Евгений Солонович – переводчик итальянской литературы, лауреат множества литературных премий Италии, командор ордена “Звезда итальянской солидарности”