Дорогой друг. Перевод Елены Айзенштейн. Ги де Мопассан

длившееся около часа, было партией в экарте с кем-то из мосье в плоских шляпах, которых Дюруа заметил накануне.

      Мосье Вальтер сидел и играл в карты, сосредоточившись, со вниманием, со сложным движением, а его противник обрушивался, поднимался, обращаясь с легкими цветными картонками гибко, с мастерством и грацией опытного игрока. Сидя в директорском кресле, Норбер де Варан писал статью; Жак Риваль, растянувшись во весь рост на диване, закрыв глаза, курил сигару.

      Там чувствовались затхлость, запах кожаной мебели, старого табака и печатного станка; чувствовался особенный запах редакции, знакомый всем журналистам.

      За столом черного дерева, инкрустированным медью, – невероятная груда лежалой бумаги: письма, открытки, газеты, журналы всех видов.

      Форестье пожал руки игроков, стоя позади играющих, и, не говоря ни слова, смотрел на партию; потом, как только мосье Вальтер выиграл, он сказал:

      – Вот мой друг Дюруа.

      Директор быстро бросил на молодого человека взгляд, скользнув поверх линз очков, потом спросил:

      – Вы принесли мою статью? Это было бы очень хорошо сегодня, в то же время, что и дискуссия Мореля.

      Дюруа вынул из кармана листы вчетверо сложенной бумаги.

      – Вот, мосье.

      Патрон казался восхищенным и, улыбаясь, сказал:

      – Очень, очень хорошо. Вы держите слово. Должен ли я просмотреть это, Форестье?

      Но Форестье поспешил ответить:

      – Это того не стоит, мосье Вальтер; колонку я сделал с ним, чтобы научить его ремеслу. Она очень хороша. И директор, который получил теперь карты у большого худого мужчины, депутата от левого центра, добавил с безразличием:

      – Тогда отлично.

      Форестье не дал начать ему новую партию, опускаясь к его уху:

      – Вы знаете, что вы мне обещали нанять Дюруа, чтобы заменить Марамбо. Хотите, чтобы я держал его на тех же условиях?

      – Да, отлично.

      И, взяв за руку своего друга, журналист увлек его, пока мосье Вальтер возобновил игру.

      Норбер де Варан не поднял головы, казалось, что он не видел или не узнал Дюруа. Жак Риваль, напротив, демонстративно-энергично пожал ему руку, желая уверить своего товарища, что на него можно рассчитывать в деле.

      Они пересекли залу ожидания, и, поскольку все подняли на них глаза, Форестье сказал более юной из женщин достаточно громко, чтобы быть услышанным другими:

      – Директор вас сейчас примет. В этот момент он на совещании вместе с двумя членами комиссии по бюджету.

      Потом он живо прошел, с видом важным и спешным, как будто он собирался составить депешу чрезвычайной серьезности.

      Как только они возвратились в редакционный зал, Форестье немедленно вернулся к своему в бильбоке. Пока он играл, отрезая фразы, чтобы подсчитывать удары, он сказал Дюруа:

      – Вот. Ты будешь приходить сюда к трем часам, и я скажу тебе, какие дела и визиты нужно сделать днем, вечером или утром. Во-первых, я тебе дам сначала рекомендательное письмо для шефа бюро префектуры полиции,