48 минут. Осколки. Виктория Побединская

касаются сердца, разжигая внутри нежный огонек симпатии. Я не знаю этого парня, но почему-то верю каждой строчке.

      «Сегодня Джесс наорал на весь отряд. На самом деле парни ни при чем. Он в очередной раз угрожает снять меня с позиции командира (это уже забавно, правда?). Встретимся на нашем месте в десять?»

      Значит, Шон является командиром отряда? Звучит логично. Такой строгий и суровый снаружи, тонко чувствующий внутри.

      «Люблю тебя, Веснушка! Уже скучаю!»

      Мне нравится, как он делится со мной мыслями каждый вечер. Это как писать друг другу письма. С одной стороны, старомодно, но при этом так романтично.

      «Засыпаю, сидя на совещании. Несмотря на то что я не спал всю ночь, в чем, между прочим, ты виновата, я все равно заявлюсь сегодня снова. И да, то черное белье просто восхитительно!»

      Значит, мы… Я покрываюсь румянцем и кошусь на Шона, будто подглядываю за чужой жизнью, заполняя словами, сказанными другой девушке, гулкую пустоту, а себя – чужой историей любви. Он поднимает на меня взгляд и… улыбается?

      – Все нормально? А то у тебя выражение лица… взволнованное, что ли?

      – Да, в порядке, просто читала сообщения, – тараторю я в ответ. К лицу приливает жар, и я опускаю глаза, разглаживая несуществующие складки на своем пальто. – А то я ведь совсем тебя не знаю.

      Шон протягивает руку, и я подаю свою в ответ. Этот жест такой простой, но мне он кажется таким же интимным, как первый поцелуй. Сердце бьется с бешеной силой, и когда я решаюсь поднять взгляд, меня перебивает уже хорошо знакомый раздраженный голос. Либо у меня паранойя, либо единственная причина его дурного настроения – я.

      – Так и знал, что от тебя будут неприятности. – И прежде, чем я успеваю сделать хоть что-то, Ник оборачивается, выхватывает из моих рук телефон и, опустив стекло, выкидывает в окно.

      – Эй! – обиженно восклицаю я, от неожиданности и распирающей злости надувая щеки. – Что ты сделал?!

      Растерянность сменяется гневом, потому что я только что потеряла хоть тонкую, но все же связь со своей прошлой жизнью.

      – Там же могла быть важная информация, которая поможет понять, кто мы.

      – Когда тебе прострелят глупую голову, поверь, эти знания тебе не понадобятся, – даже не повернувшись, отвечает Ник. – Откуда иначе взялись те «люди в черном» на вокзале? Они знали, что мы там.

      Я всплекиваю руками и отворачиваюсь. Это просто невозможно!

      – Как можно понять, что делать дальше, если даже не знаешь, кто ты и почему за тобой гонятся?

      Ник упирается в приборную панель ногой, оборачивается и окидывает меня с ног до головы стальным взглядом.

      – А может, есть вещи, которые лучше не помнить?

      – О чем ты? – удивленно спрашиваю я. – Ты ведь не можешь знать наверняка, если не помнишь.

      – Считаешь?

      Я прищуриваюсь.

      – Либо ты врешь, либо что-то недоговариваешь.

      Он отворачивается, слегка поморщившись, оставляя меня без ответа и в полнейшем замешательстве. А если он прав? Вдруг