48 минут. Осколки. Виктория Побединская

Арт с Ником вернулись в свой номер и уже наверняка спят. На двери в ванную щелкает замок, и Шон выходит оттуда в облаке пара, вытирая посеревшим полотенцем волосы. В комнате царит полумрак, если не считать тусклого света ночника на прикроватном столике, но я все равно отчетливо вижу его крупную фигуру. Он присаживается на свой матрас и аккуратно складывает полотенце у самого края.

      – Как ты? Голова не болит?

      Я дотрагиваюсь до висков, слегка массируя, и провожу пальцами по волосам, пытаясь придать им некое подобие прически. Хотя в нынешней ситуации внешний вид должен интересовать меня меньше всего, я чувствую желание выглядеть если не привлекательно, то хотя бы прилично. Ведь если сегодня днем Шон был просто незнакомцем, теперь он стал парнем, которому я хочу понравиться.

      – Вроде нормально, – отвечаю я и сажусь по-турецки, поправляя потрепанное покрывало. – Это было похоже на вспышку. Как будто фрагмент из прошлого, нарезанный из кусочков разных кинопленок, склеенных вместе, но не совсем четкий.

      – Наверное, это хорошо, да? – он нерешительно поднимает глаза. – Значит, воспоминания возвращаются?

      Я пожимаю плечами:

      – Мне кажется, мы никогда по-настоящему ничего не забываем. Моя жизнь все еще там, – дотрагиваюсь я пальцем до виска, – но погребена под ментальными развалинами. Кто-то специально разрушил все внутри, я в этом уверена. Вопрос только – кто? И зачем?

      Шон откидывается назад, опираясь на руки, и внимательно меня разглядывает. В желтом свете лампы я замечаю несколько широких шрамов на его груди. Ник тоже говорил, что его ранили не впервые. Что это – настоящие боевые отметки или следы военных экспериментов, о которых парни ничего не помнят?

      – Знаешь, с одной стороны, я мечтаю, чтобы тебе больше не было мучительно больно вспоминать, но с другой – хочу, чтобы ты меня помнила. Я, наверное, эгоист? – На мгновение он смущается, но тут же его лицо принимает прежнее выражение.

      – Ты не эгоист, – отвечаю я. – Обещаю, что постараюсь вспомнить.

      «А если не вспомнить, то узнать заново», – добавляю мысленно.

      Шон укладывается на кровать и, сложив руки за голову, глядит на растрескавшийся потолок.

      – Артур не звонил? Как там Ник? – спрашивает он.

      – Нет. – Я подтягиваю сумку к ногам, высыпая ее содержимое на кровать и принимаюсь внимательно рассматривать. – Кстати, я хотела поговорить с тобой про Ника…

      – А что с Ником?

      – Тебе не кажется странным, что он один из вас? – спрашиваю я, повернувшись к Шону. – Разве солдат может выглядеть так? Пирсинг, татуировки, его прическа. Ты же понимаешь, о чем я? Ни в одном военном подразделении не станут такого терпеть.

      – Да, я тоже об этом подумал, – взъерошив свои коротко стриженные волосы, отвечает Шон. – Но у Лаванта такой же жетон, как и у нас. И он тоже ничего не помнит.

      – Или притворяется, что не помнит, – бурчу я, перебирая содержимое сумочки и рассматривая каждый предмет, потому что хочу узнать, кто она – я. Вряд ли состав косметички может много сказать о хозяине,