Перебои, переливы. Галина Чернышова

виснет вечность запоздалая

      На безответном валуне

      Небесных странников, просвеченных

      Пожаром солнечных вершин,

      От ожидания невстреченных

      До одиноких палестин.

      По верху слышится гудение

      Всех самолётных сил страны,

      В которых однонотным пением,

      Мотив с молебном воскресения,

      В рай поседевший вплетены.

      Жар и смог – июль идёт упитанный

      Жар и смог – июль идёт упитанный,

      Город иссушённый в плен берёт.

      Между нами ничего не считано,

      Утекает время словно мёд,

      Где спонтанно кружатся крылатые,

      Исчеркав лазурный небосвод,

      Там, где крыши от дождей покатые,

      Ветер до порывистости мот,

      По ошибкам пишется ошибочно,

      И не сбросить чувственный завод.

      Вечер зависает пелериночно,

      И закат багряностью вот-вот

      Отгорит по рифме, прозе, поверху,

      Бледной тенью выкатит луна.

      Вряд ли хватит продержаться пороху,

      На войне химер блажного сна,

      Завернёшь иллюзии до севера,

      Пусть загнутся, не увидев юг.

      И падёшь с надуманного левела

      К пожеланью – доброй ночи, друг.

      Летит комар. Нудит бесчеловечно

      Летит комар. Нудит бесчеловечно.

      А вечер думал, будет тишь да гладь.

      А мне б ещё отбиться от овечек,

      С бессонницей не разделив кровать.

      Она скрипит. И добавляет боли.

      Пружины хищно тычутся в матрас.

      А он ни клят, ни мят, ни отглаголен,

      А мне луна засвечивает в глаз.

      Где тело словно мумия покоя,

      На вдох и выдох растревожен дух.

      Смотрю в окно – в окне кино немое,

      Офонарев, парит несносный пух.

      И всё такое лезет в подсознанье,

      Итог не спит, выкручивая финт.

      А я блефую опытом и званьем,

      И строю взглядом жухлый гиацинт.

      Переобуться и к Харону в лодку,

      А там и баю-бай, и мыслей нет,

      Лишь овцы пьют вину, а может, водку,

      И затихают в дымке сигарет.

      И вот уже помалу отъезжаю,

      Перевирая здрасти до адью.

      Чифирь остыл в забытой чашке чая,

      Где утопилось бывшее «люблю».

      Страдают в ямах пропадом колёса

      Страдают в ямах пропадом колёса,

      Дороги ждут асфальта и катков.

      На личном фронте колосится просо

      Поверх любых усталых матерков.

      Когда уже завянут хризантемы,

      И сгинут пчёлы медоносно вдаль?

      Поёт в кустах рояль извечной темы,

      И тусклой рыбкой светится педаль.

      Резвятся вдрызг ретивые хотелки,

      Стучат трамваи – слышу а-я-яй.

      А в колесе – секунды – словно белки,

      Попробуй жизни этой попеняй,

      Когда дороги вкупе с дураками,

      Когда тюрьме вольготится с сумой.

      С утра беда распарена носками,

      Но рвётся