Парижская трагедия. Роман-аллюзия. Танели Киело

совсем погас.

      – Ты чего? Что такое? Все же подходит. То, что мы и искали! – Меркуцио тоже встал со стула и выхватил листок у напарника, пытаясь понять, почему тот вдруг поник, и быстро пробежал глазами написанное. – Ну! То, что нужно! В чем дело? Что не так?

      – Прочти еще раз, друг мой. – Шатопер разочарованно посмотрел на Либертье.

      Меркуцио вновь прочитал полицейскую заметку, но все также не понял в чем дело.

      – Да что тебе здесь не понравилось? – Меркуцио уже слегка нервничал от непонимания.

      – Она была девственницей.

      – И? Все жертвы нашего маньяка девственницы.

      – Меркуцио, она БЫЛА девственницей! – расстроенный Феб рухнул обратно в кресло, и, казалось, ушел в себя. – Он ее изнасиловал.

      – Ну и что? Может она ему сильно понравилась или он решил разнообразить свои будни, а может это был его первый опыт…

      – Нет. Исключено. – Шатопер оперся подбородком на кулак и равнодушно посмотрел куда-то в сторону.

      – Но почему? – Меркуцио аж покраснел и сильно разнервничался. – Фэб, почему ты так думаешь? Ответь! Я не понимаю, хоть убей!

      – Все просто, мой друг. Наш маньяк ненавидит женщин. Ему чуждо все прекрасное. Он ни за что на свете не осквернил бы себя женской плотью. Как ты этого не понял? Он убивает самых молодых и красивых, но при этом ни одну из них не изнасиловал. Почему? Он призирает своих жертв, весь женский пол и потому уничтожает самых прекрасных его представителей.

      Либертье расстроено вздохнул и медленно опустился в кресло, запрокинув голову назад.

      Так они и сидели в тишине, молча потупив взгляд. Еще минуту назад были полны надежды, что нашли начало клубка, а теперь – опустошены и подавлены.

      – Это все? – встав со стула и повернувшись к окну, спросил Феб.

      Он смотрел на закат. Все небо окрасилось в пурпурно-розовый цвет и невольно напоминало полицейскому о том, сколько уже пролилось крови и сколько еще прольется, если он не сможет выполнить обещание.

      Меркуцио поднял голову и разочарованно посмотрел на усыпанный бумагой стол.

      – Да. Все. Убитые вдовы, галантерейщики, изнасилованные девственницы и полсотни убитых шлюх в бедном квартале. Вот и все что мы имеем.

      – Что? – Шатопер резко обернулся к напарнику. – Что ты сказал после девственниц?

      – Полсотни убитых шлюх, – озадаченно повторил Либертье. – А что?

      – И как же их убили? – Феб медленно, будто боясь кого-то спугнуть сел в кресло и придвинулся к столу.

      – Перерезали горло…

      – Бритвой?

      – Да, бритвой. – Меркуцио пододвинул к напарнику толстую папку.

      Шатопер открыл ее и начал перебирать протоколы. Либертье видел, как в глазах друга зажегся огонек, и он тоже придвинулся ближе и зажег ночной светильник. Феб оторвался от записей и посмотрел в глаза напарника.

      – Это он! – сдавленным от возбуждения голосом произнес Феб и расплылся в торжествующей улыбке. – Это он, Меркуцио!

      – Да