Тульские метки. Анатолий Никифорович Санжаровский

сельсовета выговаривает парторг:

      – Как ты мог нарушить важную статью? У тебя, – хватает со стола председателя книгу «450 ответов по советскому законодательству» и трясёт ею над головой, – у тебя такая книжища лежит перед носом! А ты!..

      – Да разве все разъяснения упомнишь? Их четыреста пятьдесят. А я один! Упомни тут!

      19 декабря, вторник

      Разгуляй

      У Яна Пенькова шикарно ободран нос.

      – Понимаешь, старик, – жалуется он мне, – у меня с перепою руки дрожат. Вчера пять бутылок вермута один выхлестнул, не емши. Грызли у Шакалиниса какую-то столетней давности корку. А спился в сиську. В полночь хотел идти к Петуху хлеба занимать.

      – И по какому случаю был устроен разгуляй?

      – По случаю понедельника. В отместку за трезвое воскресенье…

      Шеф кликнул к себе в кабинет:

      – Вам, Толя, предстоит побыть Цицероном на тридцать минут. Выступите завтра в Суворове на читательской конференции. Поедете с Крамовым.

      – Ладно.

      К вечеру в редакции прорезается Шакалинис и сразу ко мне:

      – Толя, добрый человек…

      Сейчас будет просить денег на выпивку.

      Не дослушав его, спрашиваю:

      – Когда отдашь?

      – Завтра, Толя.

      Даю ему рубль.

      Он устало усмехается:

      – Толя больше своей нормы не даёт…

      – Не для дела же…

      – Правильно, Толя.

      Фотограф Зорин сбегал на угол. Загудел гульбарий.

      Я ушёл в типографию.

      Скоро вваливается загазованный гигантелло Вова Кузнецов:

      – Кому фонари сегодня будем вешать? Можно и Санушке…

      И подымает кулаки-тумбочки.

      Тут восьмеря вбегает Шакалинис и мне:

      – Толя! Он тебя любит. Мы с ним на твой рублишко славно побарбарисили. И ему теперь зудится кому-нибудь смазать бубны. А проще подпиздить. Выпил Вова – повело на подвиги. У него сегодня день открытых дверей с раздачей весёлых люлей. Не попадись под его кувалды. Уходи.

      23 декабря

      Крамов уехал один в Суворов.

      Я остался. Дежурю по номеру.

      Стряслось ЧП.

      Кто-то ночью забрался в кабинет замши Галины Северухиной и её корзину принял за толчок. Сходил по- большому.

      Ужас…

      Северухиной весь день не было.

      А раньше ей подстроили… Написала она на конверте адрес матери. Оставила на столе.

      Кто-то сунул в конверт фотографию голого мужика и отправил по почте.

      Вечером я в типографии. У цензора.

      В приоткрытую дверь заглянул ответственный секретарь Володя Павленко:

      – Иди сюда… Дай… Ёбщество, – кивает на шатавшихся за спиной готовеньких Шакалиниса и Михневича, – просит. Высокое ёбщество отбывает на пивэй. А то приняли лишь по стакашику белого медведя. Маловато. Финансируй.

      Я вышел в коридор и говорю Павленке:

      – Почему ты барбарисишь?

      Ухмыляется в усы:

      – Это сложный философский вопрос. «Вино будит разум, чтобы уложить его спать поудобней». И давай без критики.

      – «Если