Йага. Даха Тараторина

мурашками. На грязные ноги и глядеть противно.

      – Насле-е-е-едничек, – горько протянул проклятый. – Видел бы отец…

      Вот только отец не увидит. Ему и вовсе навряд доложат, что сын сбежал из дому посадника. Не ровен час, на том мирные времена и закончатся. А кому это надо?

      Ну да нет худа без добра: терять зато Рьяну нечего. И, стоило так подумать, как изба выросла будто бы из-под земли. Ровно такая, как говорил усмарь: маленькая, покосившаяся, на высоких курах от лесной сырости. И входом смотрела, знамо дело, в самую непроходимую чащу, а не во двор. Окружал избу частокол. Оградой назвать язык бы не повернулся. От кого ж оградят редкие колья, кое-как воткнутые в мох? А на кольях тех – протри, Щур, глаза! – черепа. Молва слыла, что человечьи, но Рьян был не из робких. Присмотрелся: коровьи да козьи. Один лисий. У страха глаза велики, как известно. Вот и выдумывают.

      Молодец залихватски подмигнул пустой коровьей глазнице и вошёл во двор.

      – Избушка-избушка, впусти, сделай милость!

      Кланяться он не привык, но всё ж согнул спину. Пришёл миром договариваться, так с мира и начинай. А кто кого там на поляне сожрать пытался, то дело прошлое.

      Рябая неясыть свистнула, вспорхнула с облезлой ёлки и нацелилась острыми когтями аккурат в затылок. Рьян едва увернуться успел. Когда же вновь поднял взгляд, изба уже стояла иначе: рассохшейся дверью к нему.

      – Добро пожаловать, стало быть, – хмыкнул молодец.

      Но, не успел подняться по крыльцу, как дверь с грохотом отворилась.

      Вот теперь пред ним и впрямь предстала старуха! Как и балакали: тощая, седая, изрезанная морщинами. Белёсые старческие глаза смотрели прямо на гостя, словно бы темнота не была им помехой.

      – Кого это леший посередь ночи ко мне привёл?! – забрюзжала она, не спеша звать гостя в дом.

      Рьян сдержанно процедил в ответ:

      – И тебе не хворать, хозяюшка. Молва ходит, ты с нечистой силой водишься. Не пустишь ли в дом? Дело есть.

      Старуха заворчала:

      – Мне весь лес дом родной, ты ужо явился без приглашения. А теперь, стало быть, дозволения просишь?

      – Стало быть, прошу. Не сердись, бабушка. Кабы моя воля, в твой лес я бы не ступил.

      «Да и вовсе в царствие это ваше поганое не поехал бы», – добавил Рьян про себя.

      Ведьма же будто мысли его прочла. Пошевелила губами, показав единственный жёлтый зуб, внимательно оглядела просителя. Ясно, от неё не укрылось, что гость явился не в праздничной одёже. Но и Рьян был не из робких. Выставил ногу вперёд, упёр ладони в бёдра: нравится – любуйся.

      – Это ж кто тебя так потрепал, милай? – захихикала ведьма. – Милости-то я не подаю.

      – А ты, бабушка не знаешь? Никак за дурака меня держишь али сама дура? – не выдержал Рьян.

      Ну точно ведьма! Сама девкою обернулась, а теперь ещё и насмехается!

      Её чёрная фигура в золотом проёме двери словно бы съёжилась. Старуха недовольно поцокала языком.

      – Дерзишь? Вот что, милай, убирайся-ка ты подобру-поздорову. Не