Йага. Даха Тараторина

девка.

      – А чего крадёшься? – в тон ей ответил Рьян.

      – Удушить тебя хотела, да ты проснулся невовремя.

      – Врёшь.

      – Вру. И что с того?

      Молодец отпустил её, сел и хорошенько, до хруста в членах, потянулся. Похлопал по месту рядом с собой: садись, мол. Йага осталась стоять.

      – Зачем к матушке явился?

      Рьян мотнул головой, отбрасывая от лица спутавшиеся волосы. Маленькие золотые кольца в ушах дрогнули.

      – А тебе что? Думаешь, я душегуб какой?

      – Коли так, то земля тебе пухом, – спокойно ответила ведьма. – Чего просить собрался? И чем платить?

      Молодец упёр локти в колени, положил подбородок на сцепленные ладони. Долго снизу-вверх смотрел на девку и, наконец, признался:

      – Проклят я. Ведьма твоя обещала помочь.

      – Матушка Зорка. Коли помощи просишь, так зови её с почтением.

      – Ну Зорка, – не стал спорить Рьян. – А чем платить ей стану, – он тронул маленький деревянный туесок, висящий на шнурке на шее, спрятал под рубаху и похлопал рукой, – то не твоего ума дело.

      Неужто думал, девка любопытная выпытывать станет? Посулит награду, если скажет. Йаге и впрямь любопытно было – сил нет. Но в темноте не видать, как у неё нос сморщился от расстройства. Она сказала:

      – Проклят, стало быть. Что ж, знаю, что матушка поутру сделает. Пойдём.

      Она не глядела, послушался ли гость. Коли богам он люб настолько, что наново с Йагой свели, то и разума они ему дадут, чтоб не перечил.

      Когда Рьян вошёл в избу, Йага уже вовсю топила печь. И, хоть рыжий и делал вид, будто не по велению зашёл, а так, гулял просто, ухмыльнулась.

      Огонёк хитро подмигивал из глубины устья, знай дровишек подкидывай. Весёлый дым сначала занавесил кухоньку, но быстро нашёл выход и послушно потёк в трубу.

      – Возьми горшок, – велела ведьма. – Воды налей. Да ставь в печь.

      – А сама что? Невмоготу? Придумала тоже! Мужику кашеварить!

      Йага медленно облизала губы, ни слова не говоря. А то так бы и дала хворостиной промеж лопаток! Молодец скрипнул зубами и начерпал из бочонка воды, поднял горшок, и впрямь тяжеловатый для бабы.

      – Куда ставить-то?

      Лесовка мотнула головой – копна волос так и заплясала, ровно то пламя.

      – Да смотри к огню поближе!

      Огонёк поманил Рьяна из самой глубины печи – поди ещё дотянись.

      – А ухват где?

      Девка вскинула густые брови. И так хороша она была в этой осенней сырой темноте, так её загорелую кожу целовали отблески пламени, что Рьян в кои-то веки передумал препираться. Быть может, молчи он почаще, больше бы друзей себе нажил и меньше врагов.

      Он поставил горшок в печь и подвинул, насколько хватало руки.

      – Глубже.

      Подвинул ещё маленько.

      – Вода так до вечера не закипит. Ставь куда положено.

      Проклятый зыркнул сердито, но ведьме хоть бы хны. И не так на неё зыркали. Он сильно выдохнул через ноздри, лёг на живот, пачкая рубаху сажей, и как мог растянулся