Анчутка. Егор Вышегородских

мы, два уставших путника, всю ночь должны выслушивать сексуальные фантазии вашего домового недоразумения? И я вместе с господином егерем, между прочим – …

      Анчутка вытянулся и набрал в грудь побольше воздуха…

      – СЕМАРГЛА!!! – …

      – должен терпеть унижения и угрозы, пытаясь привести в чувство одного воспаленного охотника до кикимор, и просить о ничтожном одолжении любителя чесать пятаки на конюшне?

      Анчутка закатил глаза, опустил голову и застыл.

      Овинник смотрел то на анчутку, то на егеря, явно пребывая в интеллектуальном шоке, а по простому – офигев.

      – Еще раз, но чтобы я понял, – попросил он.

      Леха решил, что пора брать бразды правления в свои руки, пока внезапно проснувшееся красноречие не завело анчутку в дебри повествования.

      – Мы к тебе с просьбой. Домовой, как ты слышал, впал в любовную горячку и начал страдать всяким непотребством. Поэтому мы ему вчера сделали внушение, а сегодня он направился в Черные Скалы к родне. И не будет его пару дней. Мы бы хотели попросить тебя, если можешь – посмотри за входом в дом. Домового нет, всяко может случиться.

      – Ты вправду егерь Семаргла? – овинник посмотрел на Леху с уважением.

      – Правда.

      Анчутка встрепенулся, – да, правда, и надо смотреть, на кого руки поднял. Чтобы не попасть впросак.

      – Я не в просак, я в морду, – овинник мельком глянул на анчутку и задумался. – Ну ладно, чего уж, посмотрю за избой. Но только снаружи, внутрь мне хода нет.

      Егерь достал из кармана припасенную галету.

      – Спасибо, хозяин, уважил. Угостись.

      – Пригляжу, – овинник взял галету, понюхал и не торопясь ушел в дальний угол.

      ***

      – Анчутка, – Леха после разговора с овинником был поражен красноречием нечисти, – откуда у тебя это берется? Нравственная деградация, фобия какая-то. Я и слов таких не слышал.

      – Да я гостил как-то у шишиги, в графских прудах. Там молодая графиня вечно уроки брала то театрального искусства, то ораторского мастерства, то исторических деяний. Я и запомнил.

      – Во как, графиня, – удивился Леха. – И что там, были фобии?

      – Не, в основном беспутство и непотребство. Из фобий только папенька граф, который шлялся возле пруда и мог нарушить уроки в самый неподходящий момент.

      – Ладно, пошли в деревню, поищем тебе ремень. А то ходишь как охряпка.

      Банник

      Скорняк, как и везде по деревням, жил у околицы. Да и где ему жить, если не каждый честной народ готов мириться с запахом киснущей кожи и химикатов. Калитка была открыта, и во дворе у огромных чанов хлопотал пожилой бородатый мужик.

      – Доброго здоровьица, – Леха остановился у калитки.

      Скорняк отложил рамку для вытягивания шкур, вытер руки о тряпку и не торопясь подошел к Лехе.

      – И тебе здоровья. Что интересует?

      – Ремень нужен, небольшой. – Егерь показал анчуткину пряжку.

      Скорняк аккуратно взял ее, с интересом рассмотрел и вернул, – чудная работа. Я таких по мастерству