Время вороньих песен. Мара Вересень

лица, а ему мое вполне.

      По щеке скатилась капля. Из ссадины над бровью в уголок глаза и вниз по скуле. Но выглядело, должно быть, символично: убийца плачет кровавыми слезами.

      – Пешта, какого вы меня сюда притащили? – раздался позади надзоровца вкрадчивый низкий голос. Глянувшая в прореху туч луна осветила бледное породистое немного надменное лицо с тлеющими в провалах глазниц мелкими алыми точками. – О! Доброй ночи, милая барышня. Вы чудесно пахнете.

      – Еще пара подобных намеков и ночевкой в камере и штрафом не обойдешься, – отозвался калач, продолжая меня разглядывать.

      Его лицо тоже луной подсветило. И я была права – ничего. А теперь вот, как по заказу – брезгливая мина и протянутый платок. Приняла. Я не гордая, мне теперь ни к чему.

      – Вы невероятный зануда, Ворнан. – Надменное лицо озарилось клыкастой улыбкой, сразу сделавшись приятным. – Барышня, пойдете со мной на свидание? Перемоем косточки этому извергу. Потом, когда он меня выпустит.

      – Сядь на место, Мартайн, – обернувшись к вампиру, спокойно произнес надзоровец, и тот осекся, закрыл пасть и скрылся в экипаже. Голос ведьмака отозвался в моей голове колокольным набатом. Косяк. Все из-за него.

      – Вы дрожите.

      – Там дождь и холодно, а вы мне дверь испортили. Можно как-то сократить время общения?

      – Сейчас или вообще?

      – Вообще.

      – Признайтесь.

      Развернулся и ушел. Правильно, если не здоровался, к чему прощаться.

      Закрыла дверь и поднялась по зловещей лестнице наверх. Светляк помигивал, как лампочка аварийного освещения.

      Я оставила врученные Пештой инструкции на подоконнике с классической мыслью подумать завтра. Постельное белье лежало на кровати аккуратной стопочкой ровно там, где я его оставила, перед тем, как в голову внезапно взбрело поискать выход на задний двор. Борьба с пододеяльником лишила меня остатка сил, и я сдалась на милость победителя, пав на криво застеленную простынь прямо в платье. Поздние визиты мерзких личностей, оказывается, действуют не хуже успокаивающего чая. Раздражают, да, но как хорошо становится после!

      Жаль, что ненадолго.

      Если первый пролет я прошла, то со второго летела почти кувырком, притормозив на последних ступеньках вцепившись в край перила. Оброненная трость ткнулась в ноги, ступни (а выскочила я босиком) должны бы онеметь от холода, но горели огнем.

      – Вы издеваетесь? – спросила я распахивая дверь.

      – Я должен удостовериться, что вы верно поняли суть вашего положения.

      – Я похожа на дуру?

      Он не стал отвечать, красноречивого молчания хватило с лихвой. И пока я соображала, не стоит ли возмутиться, калач отодвинул меня и прошел внутрь.

      – Включите свет.

      – Я не могу. У меня абсолютный ноль.

      – Абсолютных нолей не бывает.

      Теперь была моя очередь красноречиво молчать.

      – До чего неприспособленное существо, – ведьмак дернул кистью, светсферы отозвались. Если в темноте зал выглядел таинственно, то теперь стал жалок. – Как