Песня любви Хрустального Паука. Часть II. Книги Юга. Кирилл Баранов

леса слышался лишь плеск весел. Все ждали, когда шаманка снова заговорит, а она не горела желанием продолжать.

      – Я желала разрушить тангыыр, – наконец сказала Кюимеи.

      – И что же случилось? Не сломался? – сыронизировала Ашаяти.

      – Если разломать тангыыр, парень, сила иэзи помчится гибельным потоком по Среднему Миру. Погибнет всё – города и целые страны.

      – Надо же, – пробормотал Сардан. – Тогда почему не выкинуть его куда-нибудь подальше? Закопать, например, швырнуть в бездонную расщелину, в глубокое озеро?..

      – Где бы ни оказался тангыыр, он будет звать к себе всех, кто пожелает им воспользоваться. И всех он подчинит своей воле.

      – Что же тогда?

      – Тангыыр нужно разобрать так же, как его собрали. Старые шаманы говорили, что древний тангыыр обрушил половину Верхнего Мира, и хаасаны разделили посох на части. Только так можно заставить замолчать его зов, другого пути я не знаю. Тысяча лет нужна, чтобы растворить юкши в большой воде, в озере или море. На тысячу поколений это море станет ядом, и каждый прикоснувшийся к нему превратится в чудище более ужасающее, чем абааса. Юкши нужно утопить в соленом озере, до которого не добраться никому из живых, но в Ооюте нет соленых озер.

      – Можно что-нибудь придумать. В Янаре есть озеро в глубоком разломе, куда не спуститься ни одному человеку. Еще одно, кажется, было в Сармарии. Его берега наверняка засыпаны скелетами – пустыня вокруг на несколько месяцев пути. И всё?

      – Нет, древко нужно расщепить, щепки растолочь и сжечь, а пепел закопать в глубокой яме. Говорят еще, яму эту необходимо залить до краев кровью, но не думаю, что это правда.

      – Ну как же, зачем на полпути останавливаться? – подала голос Ашаяти. – У тебя много крови.

      – Короче, нужна глубокая яма, – отмахнулся Сардан.

      – Но не такая глубокая, что достанет до Нижнего Мира.

      – Тут уж не угадаешь. Всё?

      – Да.

      Сардан задумался. Джэйгэ, во время разговора угрожающе косившийся на Кюимеи, подскочил, стукнул кулаком по планширу, а потом выхватил меч и нацелил лезвие шаманке в лицо. Та дернулась вбок, но уперлась спиной в тюки с припасами.

      – Каждое твое слово – яд, лисица! – зло сказал Джэйгэ. – Черная ты внутри, и все слова твои черные. Всё в тебе – ложь! Хитрым притворством хочешь спасти свою голову! Но я вижу твое темное дыхание глазами, что дал мне твой отец! Ты пепел лисица, ты – ночь! Люди для вас, шаманов, трава под ногами, вода в кадке! Много лет губила ты Сююрин… Много лет мучила ее, будто она старый вол, будто она рваная тряпка, а не человек. Каждый раз возвращаясь в Хин Сык я видел ее в слезах. Я видел новые шрамы на ее руках. Она разучилась улыбаться, а в глазах не осталось жизни!

      – А много ли ее осталось в моих? – произнесла Кюимеи, взглянула на Джэйгэ украдкой и быстро отвела взор. – Ты думаешь я имела больше Сююрин? Твои глаза не видели цепей, почтальон, но они рвали на части мою шею. Ты презираешь тех, кто поднимает плети, а я не могла их