Над тополями. Антон Александрович Стефанович

и радостно стало ему, что он отправился к квасному автомату, спеша поделиться с ним радостью неожиданно вдруг возникшей простоты жизни. Автомат отнесся к открытию весьма недоверчиво и даже как-то настороженно, но квасу все-таки дал. И Александр Иванович еще долго сидел с кружицей, с великим удовольствием хохоча над собой, и пену не сдувал.

      А потом уж он отправился гулять. Потом уж он пошел на бульвары к деревьям, навестил фонтаны, включенные по случаю небывало ранней и жаркой весны и, сидя на парапетах, долго смотрел на бегущую из неоткуда в никуда фонтановую воду, с блестящими ему со дна белыми и желтыми монетными пятнами.

      Еще позднее он сидел на скамейке в тихом кошачьем дворике близ Сивцева Вражка и ел бублик. Старые могучие тополя шумели над ним, а им было уже, чем и о чем шуметь, по двору бродили разноцветные кошки и хитро так смотрели, будто что-то особенное знали, а под ногами у него, глубоко под землей, бежала в неизвестное море загадочная речка Черторый. И были в ней и вода, и рыба, и раки, и еще кто-то странный, мутный и с бородой и хвостов в воде мочить не велел.

      Потом он был на Сретенке, но букиниста там не застал. Застал, правда, записку на двери, но только странную. В записке синим по белому в клетку было отчего-то сказано: " Ушел в рыбу». А кто ушел, в какую рыбу, зачем и, главное, весь ли уже ушел в эту рыбу, непонятно.

      И Александр Иванович, написав под этим интригующим сообщением: «Заходил. Проснулся», – немного подумал, подписал зачем-то коротко: «Поэт Пушкин», – потом зачем-то вытер башмаки о половичок перед дверью и посмотрел под ноги.

      На кусочке мешковины, служившей букинисту половичком, он, к своему удивлению, обнаружил довольно много. Во-первых, свои ноги в ботинках с оборванными шнурками, во-вторых чей-то древний и смятый папиросный окурок, а в-третьих – некоторый некрупный блестящий предмет. Предмет этот Александр Иванович с сорочьим каким-то любопытством, недолго думая, тут же поднял и признал в нем некое кольцо. Обыкновенное такое кольцо, железное и блестящее, то ли для какой-то рыбалки, то ли от какой-то байдарки, а то ли и вовсе от какого-нибудь рюкзака или мешка, или что там у них еще бывает, у этих там?

      Сразу ему отчего-то вдруг представился Птичий Рынок зимой: морозная людская толкотня, валенки, пар столбом, аквариумы, червяк-трубочник, рыбы-телескопы, сачки, банки, камни, удочки, семечки и загадочный кактус лофофора.

      А присмотревшись к кольцу повнимательнее, он увидел и ряд знаков, все это убедительно подтверждавших. По окружности кольца шла вдавленная надпись «турист арт.№5 нерж. Ц. 90 коп.».

      «Должно быть, это букинистово кольцо», – решил Александр Иванович, зная о субботнем увлечении букиниста еще и Птичьим Рынком, где тот, между банками с инфузориями и какими-нибудь старыми водопроводными кранами, удивительным образом как-то умел находить, кроме всего прочего, и довольно редкие книги. Как ему это удавалось – неизвестно, известно другое – каждую