Возвращение Орла. Том 2. Владимир Алексеевич Фадеев

или по блату, кто-то за нас поручился, а мы не оправдали. Поселили в люкс, а мы нагадили кругом, побили, покрушили, и всё уповаем на поручителя – не выдаст, расплатится…

      – А пирамиды?

      – Это за предыдущими жильцами не всё прибрали или тоже за неуплату оставили… Нам-то, кроме скважин и свалок, и оставить нечего… Так что хорош попусту голову ломать – выпиз…т, и всё вам тут будущее…

      Омут

      Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету.

Л. Толстой, «Война и мир»

      Для бездны не внове, что вхожи в неё пустяки:

      без них бы был мелок её умозрительный омут.

Б. Ахмадулина

      Как ведро воды в костёр вылил: все предыдущие рассуждения показались глупыми, даже водка, великий разбавитель глупости, не спасла от неловкости.

      – Ладно, Сень, – пожалел друга Аркадий, – пока до заката время есть, пойдём-ка твою лужу процедим, может, там и вправду сомяра застрял. А то прошлое, позапрошлое…

      Сматывал бредень и выговаривал Семёну:

      – Удивляюсь я вам, умным: все один цвет ищете, каким бы время выбелить… или выкраснить, или вычернить… Я вот в Мещере, из окна бабкиного дома, наблюдал за дальним, за протокой Пры, некосным лугом. Вчера белый, снег сойдёт – уже чёрный. Через неделю зазеленеет – диво! Через две недели уж он жёлтый от одуванчиков, такой жёлтый – глаза режет, ещё две недели – и он опять белый, но уже другой, живой белизной. Отцвёл одуванчик – поднимается клеверок и мажет луг красно-коричневым, потом и он осядет, а поверх его вытянутся синие люпины… и так да нового снега цветовая чехарда. Кто на лугу главный? Какого он цвета? Время само себя рисует, никто больше. Русское поле это вам не английский газон… Лужа точно мелкая?

      – Пацаны с корзинами трусов не мочили, правда, они по краям, а бурунило в серединке.

      – Разберёмся. Груз бы потяжелее в мотню.

      – Да вон трак. Слава богу, ты его к другому краю сети не привязал. Хорошо по дну протащит.

      – Только пойдём по дороге, я через чащобу с ним не полезу.

      Взобрались на высокий берег, к дороге. Аркадий оглянулся, словно кого-то хотел разглядеть на косе со стороны.

      – Ты же чувствуешь, что кто-то на косе есть? Не постоянно… а когда вдруг исчезает, становится тоскливо, одиноко, хоть в омут. Чувствуешь?

      – Кто? Бог?

      – Да ну тебя! Но и не человек… или человек, которого не видно… сущность какая-то… тебе не кажется, что нас здесь не семь, а восемь?

      – Нас и так восемь. Своего Михал Васильича не считаешь?

      – Тогда девять.

      – Может, это тот старик, что вчера на берегу появлялся? Ты его раньше видел? А как Сергей Иванович дёрнулся, заметил?

      – Не, тот исчез и исчез, а этот… даже – это, если исчезает, то как будто свет выключают.

      – Глючишь.

      – А когда оно возвращается, всё наполняется смыслом… жутковатым, но смыслом.

      – Знаю! Это Орля! Возвращение Орля.

      – Кто такой?

      – У