Три поцелуя. Питер, Париж, Венеция. Ринат Валиуллин

но мне-то некогда было думать о свете.

      – Думать необходимо. Умная должна быть фотография.

      – Ладно, кончай, меня и так все бесят. Сейчас и ты попадешь в их число. Я на всех ору: на родителей, на друзей, и особенно на себя. Не знаешь, в чем причина?

      – Может, заслужили?

      – Кончай язвить. Везде мерещится бардак, меня все раздражает, особенно близкие, им больше всех достается.

      – Как же Париж?

      – А что, Париж?

      – Можно же жить впечатлениями.

      – Слушай, давай без эзотерики. Лучше скажи, что это?

      – Забей. У меня тоже такое бывает.

      – Может, осеннее?

      – Может, оттого, что спишь одна, – попыталась поднять настроение подруге Фортуна, откусывая очередное печенье.

      – Опять смеешься?

      – Нет, я читала про гормональные сбои, такое случается, – уставилась она на висящий в ее комнате большой плакат группы Placebo, по которой она когда-то сходила с ума.

      – Этого только не хватало. А у тебя как с этим?

      – Ты представляешь, он поцеловал меня, – внимательно рассматривала она одного из участников группы, задаваясь вопросом: «Что я тогда в нем нашла?»

      – Кто?

      – Оскар. Помнишь, я тебе рассказывала.

      – Ты серьезно? И как это было?

      – Будто и не было вовсе, а так – легкая фантазия на тему «Красавица и Чудовище».

      – Что же дальше? Страшно хочется знать!

      – И мне страшно.

      – Ну расскажи.

      – Все пока, была еще эсэмэска. «Каждый день я вдыхаю твой космос, чтобы ярче горели звезды», – нашла эсэмэску в телефоне Фортуна.

      – Красиво. Что, поцеловал и уехал? Где это было?

      – Дома. Он приезжал к нам в гости.

      – Дома? С ума сойти. А родители?

      – Они не знают. Родители – это бонус к моему существованию. Живут себе. Папа на Севере, мама на кухне, – вытерла рукой усы от молока Фортуна. – Никому нет до меня дела.

      – Теперь уже есть. Ну отец же приезжает, наверное, иногда?

      – Да, конечно, приезжает со своими тараканами. Вечно чем-то недоволен. Постарел, что ли? Раньше с ним веселее было. Может, это я сильно изменилась в его глазах, оттого что мало общаемся.

      – Он же у тебя парашютист?

      – Да, все время обещает меня с собой взять. Но дальше обещаний пока не прыгнуть.

      – А ко мне сегодня клеился один дед.

      – Дед?

      – Да, именно дед, давай я тебе перезвоню, расскажу. Это словами не описать.

      Через минуту Вика позвонила:

      – Алло!

      – Да, слышу тебя.

      – Так вот, он присел ко мне рядом на скамейку в тот самый момент, когда хотелось побыть одной, и начал грузить вопросами:

      – Вы знаете кому этот памятник? – И сам себе отвечает: – Кутузову.

      – Спасибо, я не знала. Они все такие похожие.

      – Я бы мог вам много рассказать об этом городе и проводить по заповедным уголкам, – прошамкал он своими сухими губами и поправил седые усы. – Хотите?

      – Нет.

      – А чего вы хотите?

      – Я