Не разбавляя. Зоя Криминская

ты не спешила, что в лагерь можешь поехать и завтра. Можешь идти?

      Я прислушалась к себе: змея уползла, на душе было легко и радостно. Опять был солнечный августовский день. Я страшно хотела есть.

      – Конечно, – сказала я, – спасибо за всё. – Встала и вышла.

      На следующее лето я в пионерлагерь не поехала.

      Соседи по площадке

      – Я жду слесаря, – высокомерно сказала Ольга Васильевна Лене, когда та застыла на пороге в немом удивлении.

      На бедрах Ольги Васильевны провисали тряпкой голубые шелковые трусы с белыми кружавчиками, и сверкали перламутровые туфли на высоком каблуке. Остальная одежда отсутствовала.

      Обнаженные старческие ноги были покрыты вздутыми голубыми буграми расширенных вен, кожа на лице, плечах и руках отвисала желто-бурыми складками, но грудь и бугор живота женственно белели в полумраке прихожей.

      – Я жду слесаря, – повторила старушка, объясняя Лене несвоевременность ее появления здесь, но отодвинулась в глубь коридора, давая Лене возможность войти.

      Из ванной доносились хлюпающие звуки текущей воды. Лена прошла к ванной комнате. Из крана лилась вода в ванну, а из переполненной ванны низвергалась водопадом на кафель пола. Порог еще защищал квартиру от потопа, но ясно было, что это не надолго.

      Лена, которая пришла по-соседски прямо в домашних тапочках, скинула их, прошла к ванне, вытащила затычку и попыталась закрыть воду. Но завернутый до отказа кран все равно протекал, только тоненькой струйкой.

      – Лялечка, к нам кто-то пришел? – услышала Лена тихий старческий голос из комнаты и босая, оставляя на полу мокрые отпечатки ног, прошла в комнату к Николаю Ивановичу.

      Старик лежал на диване, укрытый одеялом. В комнате было душно, пахло лекарствами, несвежим бельем и почему-то перебродившим квасом.

      Николай Иванович повернул голову, увидел Лену, улыбнулся и попытался приподняться на локтях.

      – Лежите, лежите, – сказала Лена и, кивнув на Ольгу Васильевну, спросила:

      – Давно это с ней?

      – Давно, – Николай Иванович махнул рукой. – Давно. Только раньше это редко было, а теперь, с мая месяца она постоянно не в себе. Вот как вы на дачу переехали, где-то в это время всё и началось. И просветов уже не бывает.

      – Оденься, – сказал он стоящей в дверях жене, но та в ответ лишь захихикала, кокетливо поправила седые волосы, и не сдвинулась с места.

      – Простудитесь, – поддержала соседа Лена. – Наденьте нарядное платье, и в нем ждите слесаря.

      Ольга Васильевна засуетилась, и ушла в другую комнату, стуча каблуками.

      – Кто же за вами смотрит?

      – А никто… – Сосед глянул виновато, как будто совершил постыдный проступок: взял и позволил себе зажиться, состариться, когда за ним и смотреть некому.

      – Ляля иногда готовит, когда сама есть захочет, а продукты привозит Надя по выходным. Или кто из соседей приносит.

      Надя была их единственной общей дочерью.