Танец маленького динозавра. Александр Гиневский

Если покажется скучным, останови, ладно? Я не обижусь.

      Иван кивнул.

      – Так уж получилось, – начал Терентий Васильевич, – что приехали мы из Ярославля в посёлок Рудный под Свердловском. Отец мой, паровозный машинист, устроился опять на железную дорогу, а мать – поваром в станционную столовую. Я пошёл в школу. Вскоре освоился на новом месте, появились друзья. Особенно сошёлся я с парнишкой по имени Сергей Клыков. Были Клыковы из кержаков. Кержаками называли старообрядцев. Дело это тёмное, древнее, связано с религией… Так вот, жили Клыковы в большой, основательной избе. Кроме Серёжи, матери с отцом, младшего брата Мишки, жили ещё два взрослых брата и две сестры. Старшие братья и сёстры уже имели свои семьи.

      Глава дома, Константин Егорович, был человек сурового нрава. В доме все, от мала до велика, называли его тятей. Под его маленькой крепкой рукой сохранялось это родовое гнездо. Жили дружно. Всякая ссора-свара, не успев разгореться, гасла под одним взглядом Константина Егоровича.

      Клыковы держали собак, были заядлыми охотниками. Даже сопливый Мишка знал, какое ружьё от какого брата перейдёт ему в наследство, когда он подрастёт и научится отличать дробь от пороха.

      В праздники у них бывало шумно и весело. Мужчины, во главе с Константином Егоровичем, сидели за длинными столами. А Мария Тихоновна, хозяйка, дочери и невестки суетились на кухне. С шутками-прибаутками делали пельмени, тут же их варили и выносили к столу в больших деревянных тарелках. Над пельменями стоял густой аппетитный пар, – Терентий Васильевич прищурил глаза, шумно потянул носом воздух. – Вкусная штука, должен тебе сказать. Да… Так вот. В маленькие гранёные стаканы наливалась жёлтая мутная брага. Помню, как впервые попал за этот стол. Налили и мне в стакан. Я испугался, отказался пить. Тут один из братьев моего дружка взял и вылил этот стакан мне за воротник – в наказание. Ох, и обиделся я! Уйти хотел, но меня так и не выпустили из-за стола. Со временем понял, что никто не собирался надо мной посмеяться. Просто были у них свои правила, и уж будь любезен уважать их, коли ты у них за столом. Кстати, брагу они делали сладкой и не крепкой.

      – Да, так вот… – Терентий Васильевич стал набивать табаком собранную трубку, – как-то в один из таких праздников Константин Егорович поманил меня пальцем: «Пошли, Терентий Васильевич», – чужих, будь ты хоть от горшка два вершка, называл он по имени-отчеству.

      Вышли во двор, пошли к сараю.

      «Хочу тебе, – говорит, – пса подарить. Возьмёшь?»

      Сердце у меня в груди так и подпрыгнуло. Я уж промолчал: не ослышался ли. Бормотнул что-то в ответ. Мол, и спрашивать тут нечего.

      В сарае, у открытых дверей, сидела Найда. Она смотрела на хозяина так, будто сейчас рядом с ней не было никого более кровного, родного. Напрасно пять пушистых клубков, поскуливая, тыкались в её ноги. Найда будто их не замечала. «Сидеть!» – сказал Константин Егорович. Он поддел носком сапога… Как сейчас помню: сапоги хромовые, начищены до блеска.

      Так вот, поддел он носком сапога один пушистый клубок и, не сходя с места, перенёс его в сугроб, за порог сарая. То