Прокаженные. История лепрозория. Георгий Иванович Шилин

тоже ничем не надо, потому что здесь все люди – больные, а больные, известное дело, какие работники! Если кто в состоянии – тот может летом на поле работать. А в общем, кормят хорошо и уход – что надо.

      – Так-таки никто и ничем не занимается? – удивился Кургузкин.

      – Если знаешь какое рукомесло – можешь им заниматься – твое дело, принуждать же никто не станет.

      Кургузкин относился к этим объяснениям с недоверчивостью, будто над ним шутили. Почему казна кормит и одевает? Почему бесплатно? В конце концов он все-таки удостоверился в столь невероятном явлении и сделал вывод: жить можно. Но как же все-таки без работы?

      Кургузкин, по-видимому, изнывал без дела. Его угнетала эта праздность, может быть, гораздо больше, чем болезнь. Засоренная и обросшая травой площадка около дома номер восемь была тщательно вычищена им, выметена и приведена в порядок, будто готовил ее к смотру. Потом взялся за площадки соседних домов. Потом начал приводить в порядок дорожки на больном дворе. Он буквально не выносил безделья и все куда-то рвался, куда-то спешил, что-то придумывал.

      Однажды он сказал Пете:

      – А скучно здесь, Петр Лександрыч, – должно быть, сильно томится народ здешний. Главное – никуда ни уйти, ни уехать.

      – Конечно, это не в городе, – сказал Петя, – в городе и театры есть, и кино, и народу много, и гулять всюду можно, а здесь где погуляешь?

      Как-то раз Петя спросил Кургузкина:

      – А где ваш товарищ, дядя Кузьма?

      – Товарищ мой… Да он мне не товарищ, Петр Лександрыч, а благодетель и покровитель мой.

      – А кто ж он такой?

      – Да такой же, как я, тоже прокаженный, только мается он от хвори своей уже шесть годов, и мается как на огне… Измотала она его вконец, на человека стал непохож. Как на кого нападет…

      Однажды Кургузкин исчез. Исчез он так же внезапно, как появился. Петя был удивлен и огорчен. Он ждал его каждый день, быть может, так же, как ждал в назначенный день свою мать. Но Кургузкин не являлся. Прошла неделя, вторая, третья… Наступила уже настоящая весна, в поле появились цветы.

      Пыхачев готовился к посевам, – Кургузкина все не было. Наконец Петя решил больше не ждать и примириться с тем, что ему снова придется остаться одному во всем доме.

      В начале четвертой недели с момента ухода Кургузкина, поздно вечером к дому номер восемь подъехала подвода, запряженная парой лошадей. Она обогнула главные ворота лепрозория и подъехала к дому «со степной», а не с «дорожной» стороны. Она сделала все возможное, чтобы ее не могли заметить. В подводе сидели трое, и среди этих троих был Кургузкин. Он молча спустился с подводы, деловито снял багаж и помог слезть второму. Третий повернул лошадей и поехал в сторону дороги.

      Когда Кургузкин появился в Петиной комнате, тот не поверил.

      – Это вы, дядя Кузьма?

      Кургузкин снял шапку и протянул Пете руку:

      – Теперь, Петр Лександрыч, я уже никуда не уйду. Теперь, Петр Лександрыч, двое нас.

      В