Прокаженные. История лепрозория. Георгий Иванович Шилин

начинала беспокоить непонятливость доктора, и он мрачно, повысив голос, сказал:

      – А разве таких не полагается предавать суду?

      – Суду? Что вы, батенька? Какому суду? За что?

      – За то, что погубил человека. Он погубил меня на всю жизнь, – лучше умереть, чем жить так.

      – При чем же он тут? – еще больше удивился доктор. – Разве он хотел этого? Разве он умышленно заразил? Разве он виноват?

      – Виноват.

      – Ну, батенька, это уж, простите, это – глупость. За это людей не наказывают. И судить его никто не будет. Это – несчастье. А если вы кого-нибудь нечаянно заразите, значит, и вас надо судить?

      Смущенный и недоумевающий Басов вернулся домой. Он долго, отсиживался на своей койке, и тщетно Кургузкин пытался выяснить причины столь тяжелого настроения своего благодетеля.

      Время от времени Басов проявлял чрезвычайную подвижность: он вставал с койки и принимался шагать по комнате, как зверь в клетке, которому не принесли в назначенный час еду. Он ронял отрывисто фразы, внезапно останавливался и снова принимался ходить. Кургузкин не понимал, для чего его благодетель надел новый костюм и что вызвало у него такое возбуждение.

      – Если так, – вдруг сказал Басов, останавливаясь перед Кургузкиным, – то я знаю, как быть… Я, брат, найду управу и спрашивать их не буду.

      Эти отрывистые фразы окончательно озадачили Кургузкина.

      – О чем это вы говорите, батюшка? – спросил он несмело.

      – Молчи!

      Кургузкин замолчал. Басов, казалось, успокоился. По крайней мере, он лег и пролежал до самого вечера. Он дал себя растереть мазями, принял от Кургузкина стакан чаю и, когда на дворе стало темно, сказал ему:

      – Ложись спать.

      Кургузкин лег, но заснуть не мог. Он лежал и прислушивался к движениям на другой кровати. Басов оставался спокойным. Так прошел, может быть, час или больше. Кургузкин начал уже дремать. Вдруг он услышал, как Басов поднялся с постели. Тихонько, чтобы не разбудить Кургузкина, он ступил на пол, затем так же осторожно отыскал сапоги, надел их и вышел из комнаты. Все это показалось Кургузкину настолько странным, что он также поспешил подняться и выйти на двор. Вдали он заметил Басова, остановившегося у барака номер пятнадцать. Зачем ему этот барак? Басов направился к крыльцу и поднялся по ступенькам. Кургузкин бросился к бараку и, подбегая туда, услышал треск в сенях. Когда Кургузкин вбежал в сени, он увидел взломанную дверь. В комнате слышалась глухая возня. Чей-то резкий голос, который, как понял потом Кургузкин, принадлежал Коваленко, что-то выкрикивал. Теперь ему все стало ясно: Басов пришел расправляться со своим «погубителем».

      Остановившись у выломанной двери, Кургузкин крикнул:

      – Батюшка, Сидор Захарыч, опомнитесь… Что вы делаете?

      Басов не отозвался. Возня продолжалась. Кургузкин переступил порог – и в комнате, освещенной лунным светом, увидел Коваленко, в ночном белье метавшегося вокруг стола. За ним гонялся Басов. Он тяжело дышал, Коваленко ругался. Стол, однако, являлся для Коваленко хорошей защитой. В тот момент, когда Басов хотел перепрыгнуть через стол, Кургузкин ухватил его за полу пиджака. Басов