Рэкетиры никому не нужны. Николай Гастелло

из него завалили Рюрика.

      – Да ладно? Откуда? Мы же его не нашли!

      – А мы нашли, – и, повернувшись ко мне, добавил немного даже заискивающе Гоша, – Сева только за пакет подержал. Все нормально.

      Я лично ничего нормального не видел. Могли нормально изъять оружие. Нормально все оформить. А теперь я буду вместе с товарищами милиционерами нарушать все, что можно нарушить, а можно было вообще не нарушать. Я опять тяжело вздохнул.

      – Сева, давай понятых. Оформляем, – не выдержал моего вздоха Евсеев.

      – Ща. Пять минут, – Сева был готов превышать и нарушать всегда.

      – Давайте так, – сказал я как можно более отстраненным от коллектива голосом, – мы сейчас выходим на место. Кладем обратно пистолет. Ловим прохожих, а не берем своих понятых. И все оформляем.

      – Да, ла-адно, – протянул Сева, – у меня отличные понятые. Все подпишут и никуда выходить не надо.

      Сева был так искренне расстроен, что мне захотелось его убить.

      – А завтра случится чудо и вы раскроете убийство Рюрикова. А ко мне потом припрутся три еврея-адвоката и будут рассказывать про этих понятых всякие чудеса, – я, конечно, не верил, что, если такое дело раскроют, мне придется его довести до суда. Еще меньше верил, что его вообще раскроют, но мне понравилось, как я придумал про трех евреев-адвокатов, и я не смог не сказать и добавил максимально неприязненно, – у вас эти отличные понятые по сто протоколов в год подписывают.

      – Все так. Делаем по правилам. Эксперта не забудьте, – завершил дискуссию Евсеев.

      Где товарищ подполковник увидел возможность делать все по правилам, я не понял. Сейчас мы выйдем на место. Положим пистолет, где лежал. Поймаем двух прохожих. Сделаем вид, что сейчас его достанем и посмотрим на него, как в первый раз. Эксперт проверит на отпечатки пальцев. Конечно, ничего не найдет. Валить такого человека и оставить отпечатки – это просто лоховство, а судя по расстоянию, с которого стрелял киллер, он был совсем не лох в этих делах. Мы упакуем пистолет как важнейший вещдок. Торжественно принесем обратно в отдел. И все это будет описано в протоколе за моей подписью. И все благодаря творческому нетерпению моего почти друга Гоши. Зачет.

      Времени потратили на все минут двадцать. И мое раздражение только усилилось от голода и холода. А когда мы все-таки пришли в «Узбечку», там уже сидел Голов и жрал самсу, не в силах дождаться, пока ему погреют шурпу. Так и сказал вместо «здрасьте»:

      – Что-то сегодня здесь долго, – и жалостливо посмотрел на меня в поисках участия, жуя самсу в угоду своей булимии.

      Кусок печеного лука из начинки приклеился к его нижней губе и двигался в такт жеванию, очень медленно сползая на подбородок. Это отвратительное зрелище спасло Голова от неминуемой расправы с моей стороны. Я почти уже был готов начать его избивать. Но, во-первых, мое превосходство в физической форме было слишком очевидно и нечестно. А во-вторых, зрелище с ползущим луком его так деклассировало, что сделало физическое насилие невозможным. Хорошо бы лук упал на рубашку и оставил жирное