Рэкетиры никому не нужны. Николай Гастелло

в подъезде. Предлагали деньги. Уговаривали. Угрожали. Караулили у школы детей и показывали им фотографии своих детей, «которые остались без отцов и теперь будут голодать из-за вашей матери».

      Нас еще на семинаре по уголовному праву предупреждал преподаватель: самое слабое звено в делах об изнасиловании – жертва. Боль забывается, стыд притупляется. Берут от родственников деньги, боятся, в результате меняют показания, не приходят на суд. Все это, на самом деле, бесполезно.

      Изнасилование – дело так называемого «частно-публичного обвинения». Возбудить по заявлению можно, а прекратить – нет. Но так было всегда. Эта женщина оказалась просто кремень. И муж был всегда рядом с ней. И даже на допросах сидел рядом и держал ее за руку. При всех деталях сидел и держал ее за руку.

      С тоской я вспоминал о бумаге, вставленной в машинку вчера перед уходом, потому что хотел закончить писать обвинительное заключение сегодня. А теперь придется им заниматься неизвестно когда. А там еще по одному делу сроки подходят.

      И все это усугубляется тем, что на следующей неделе я дежурный следователь по району. Это значит, что все изнасилования и убийства в районе с нуля часов понедельника до нуля часов следующего понедельника будут моими. А я уже в пятницу устал. А мой товарищ Дима Голов, который дежурит на этой неделе, всегда приезжает вовремя. И наверняка был на работе в девять утра. Но меня уже увез холодный милицейский «козел» на холодное кладбище тусоваться с милицейскими генералами. Были же знаки. Стоял во дворе «козел», и всякие воробьи не так пели. Ума если нет, то уже и не будет. Только я положил трубку, как меня нашел Сева.

      – Тебя Голов ищет. Он на моем телефоне. Говорит, работу у него отбираешь. Хлеб, так сказать.

      – Всего только хлеб? – я хотел пошутить, очень остроумно и с выражением, но не смог придумать, как продолжить. И завис. Зато придумал Сева:

      – А я ему так и сказал. Тебя хлебом не корми – дай поработать.

      – Сплюнь срочно!

      Сева быстренько, мелко несколько раз сплюнул через левое плечо.

      – Сплюнул. А зачем?

      – Просто давно не видел, как ты плюешься.

      – Развел меня? Все не можешь мне простить? У тебя же был первый день. Грех не пошутить менту над прокурорским, пока он еще на человека похож.

      Тут Сева был прав. Пошутить над прокурорским можно было только в самом начале. Впрочем, как и произвести хорошее впечатление. Потом милиционеры так доводили, что веру в хорошего милиционера убивали уже в зародыше. И пошутить не удавалось.

      В первый день работы я приехал со старшим следователем Потехиной в качестве наставника на свое первое убийство. А потом зашли в отдел допросить свидетелей. Убита была старуха-процентщица. Топором. Клянусь. Так вот: Сева увидел нового следователя и приготовился. Ждать пришлось недолго.

      Мы вернулись в отдел и собрались пить чай. Я попросил кружку. И Сева с радостью мне вручил. А потом сказал небрежно: «Ты только поосторожней. Вчера 20 дагестанцев задерживали