Рэкетиры никому не нужны. Николай Гастелло

– и от всего этого очень нервный. Вот спичками тряс, и всем остальным иногда тоже.

      Все молчали и ждали, пока помятый Никитин закончит артистическую затяжку перед тем, как сообщить важную новость.

      – У нас тут в гаражах ворованные тачки перебивают, – тут он вспомнил, что рядом целых два следователя прокуратуры и поспешно добавил, – иногда. Мы сегодня с ними поработали, и они сообщили нам марки автомашин.

      – А они откуда знают? – поинтересовался Голов.

      – У них заказ из Махачкалы на серебристый шестисотый мерседес. Как раз такой и стоял. Они метнулись за инструментами. А когда вернулись, тачки уже уехали.

      – Так они только перебивают или сами угоняют? – усмехнулся я.

      – Перебивают, но тут такой соблазн, – с сочувствием к людям, падким на криминальные соблазны, сказал Никитин, мне показалось, что от него тянет этим сладковатым алкогольным запахом больше, чем утром. – Триста метров до гаражей. Как устоять?

      Действительно. Как устоять? Только метнуться за инструментами. Мне даже интересно стало, что это за инструменты имел в виду Никитин.

      – А вторая? – спросил я.

      – «Семерка» БМВ? – второпях спросил Сева.

      – Да, «семерка».

      – Вот! – торжествующе отреагировал Сева и посмотрел в блокнот. – Я3355МН. Это машина физкультурника! Управляет по доверенности. Принадлежит некому Соловьеву. Я ее нашел!

      – И где она? – резко спросил Евсеев.

      – Не знаю, – продолжал чему-то улыбаться Сева.

      – Так. У нас есть физкультурник, которого нет. Его машина, которой нет. И мы знаем, что вторая – серебряный мерседес, – подвел итог Евсеев.

      – И обе машины могли там стоять случайно, – сказал я.

      – Вряд ли, – довольно уверенно для предложения с частичкой «ли» сказал Гоша.

      – Да. Похоже, не случайно, – сказал Евсеев, – но могли.

      – Давайте исходить, что не случайно, все равно больше ничего у нас нет, – согласился я, – тогда нам нужно найти и допросить физкультурника, установить второго водителя и тоже найти.

      И тут все, кто курил, разом закурили. Гоша, Никитин, стажер и Сева. И даже Голов, который иногда покуривал, попросил:

      – Дайте и мне.

      И тоже закурил. Евсеев не курил, но и не обращал внимания на куривших при нем, и я остался задыхаться один. От обиды и одиночества мне захотелось поныть, но не было повода. Да и некому. Жизнь – боль.

      Сева встал и заглянул в окно.

      – Отсюда окна физкультурника видны. Но пока темно.

      – Верный оперативный признак, – не удержался от усмешки Гоша.

      – Давайте все пройдем по порядку, – вспомнив, что он начальник, Евсеев достал блокнот. – Итак, что мы имеем. Сегодня ночью, ориентировочно в промежутке между 2–3 ночи, на кладбище убит криминальный авторитет Рюриков Леонид Леонидович.

      – Две подряд буквы Л – это плохое сочетание, – вставил Сева, но все привыкли, и никто не отреагировал.

      – Сторож был пьян и ничего не помнит, – продолжил Евсеев, – точнее,