Рэкетиры никому не нужны. Николай Гастелло

не ешь сладкого, аппетит пропадет. А он пропадает от сковородки жареной картошки. Потерпи два часа и пойдем обедать в «Узбечку». Город по колено в крови. Видишь, суета какая.

      – Вижу. Давай пока кофе. И я готов начинать допрашивать. Есть кого?

      – Есть. Труп обнаружен гражданкой Забелиной. А она сообщила уже охраннику. Забелина – это…

      – Я помню, кто это. Давай одного охранника.

      Евсеев кивнул. Никто не хотел видеть Забелину.

      Два ее сына лежали на кладбище рядом, прямо на центральной аллее. Она растила их одна. Возила в секцию бокса, чтобы без отца они могли вырасти мужчинами. Они и выросли. Борзые и храбрые. Стали основными в одной из московских группировок. Их могилы были врублены в асфальт в прошлом году. Старший был мой ровесник – когда его убили, ему было 23 года. А младшему было 21, он погиб через 4 месяца. Их так и похоронили рядышком. Были очень пышные похороны. Я хорошо представляю, как братва подходила к женщине, пацаны солидно произносили слова соболезнования, передавали деньги. Тащили десятками огромные венки. А потом мать осталась одна. Она ходила по району сгорбленная, как столетняя старуха. А было ей сорок пять лет. Но потом что-то с ней произошло. Она выпрямилась, надеюсь, от безумия, походка стала ровной, шаг – четким, движения – резкими.

      С открытием кладбища она каждое утро приходила навестить своих сыновей. В любую погоду, в дождь или в снег, каждый день там убиралась. Потом садилась на лавочку и завтракала. Рассыпала остатки хлеба птичкам и шла на выход навстречу первым посетителям. Холодная, прямая, всегда в черном толстом платке.

      Сегодня утром она пришла, как всегда, к открытию. Прошла мимо через перекресток, где лежал убитый Рюриков. Совершила свою тихую тризну. А на обратном пути сказала охраннику: «Там лежит». И ушла. Охранник пошел посмотреть и обнаружил тело Рюрикова. Мне совершенно не хотелось ее допрашивать. От одной мысли, что я не увижу в ее глазах безумия, мне становилось не по себе. А искать ее и приглашать на допрос с помощью милиции было каким-то особым кощунством. Да и толку. Нашла и нашла. А вот к охраннику было много вопросов.

      В те годы только начиналась эпоха частных охранников в брендированной форме и обязательно с фирменными шевронами. Все охранялось двумя видами бойцов. Пенсионеры в чем попало и пенсионеры в камуфляже. Иногда они были не пенсионеры, но очень похожи на тех, кто всегда пенсионеры. А объекты покруче охраняли милиционеры в свободное от службы время. Но крутых объектов на нашей «земле» не было.

      Охранника привел Сева. Это его люди. Каждый уважающий себя и власти ночной сторож на московских кладбищах с удовольствием сотрудничал с местным розыском. Именно – с удовольствием. Я подозреваю, что это было не только в 90-е. Мне кажется, эта трогательная традиция уходила корнями во времена Гиляровского, который не хотел историей о кладбищенских сторожах портить аппетит своим читателям.

      Охранник оказался высоким мужиком в поношенной брезентовой штормовке и культовых туристических ботинках. Они на туристическом сленге в Союзе звались