Личный паноптикум. Приключения Руднева. Евгения Якушина

Мне думается, и Дягелев это тоже подтверждает, что она не из низших: руки холеные, волосы ухоженные, рубашка с кружевом. Кабы такая пропала, ее бы давно искать начали.

      – Совсем не обязательно, – возразил Дмитрий Николаевич. – Вы сказали, ее убили двенадцать часов назад? Предположим, она собиралась куда-нибудь уехать. Тогда ее хватиться могут и через день, и через два, и поболее.

      – Тоже верно, – согласился надворный советник. – Так или иначе, ни одежды, ни личных вещей, ни документов на месте преступления не было, так что нам остается только ждать, когда кто-то из ее близких начнет бить тревогу.

      – Как их задушили? – снова спросил Руднев, рисуя что-то в альбоме.

      – Руками, – сухо ответил Терентьев. – У убийцы большие и сильные руки. И он убивал, глядя жертвам в лицо. Кроме следов от удушения, иных повреждений или следов насилия при первичном осмотре Филипп Иванович не обнаружил. Однако его озадачил тот факт, что жертвы, вроде как, и не сопротивлялись. Волосы не потрепаны, ногти целы, под ногтями крови убийцы тоже нет.

      – Может, он их чем-то опаивал? – предположил Белецкий.

      – Все возможно, – согласился Анатолий Витальевич. – Но это Дягелев только после полной аутопсии скажет. Пока что…

      – Я думаю, было иначе, – внезапно перебил надворного советника Руднев. – Злодей их после убийства обмывал, причесывал, ногти стриг, обряжал.

      Терентьев охнул.

      – И с чего вам, Дмитрий Николаевич, такое в голову пришло?

      – Венера была в том платье, в котором на улице работала, а никаких румян и помады у нее на лице не было. Кроме того, и у Венеры, и у Флоры несколько прядей было заплетены в косы и абсолютно одинаково уложены на манер античной прически. А ногти у обеих женщин были крайне коротко срезаны, так даже машинистки не обрезают.

      – Господи, Дмитрий Николаевич, когда вы все это разглядеть-то успели? – потрясенно спросил сыщик.

      Руднев отдал Терентьеву альбом.

      – Я там руки нарисовал и прически. Пусть Филипп Иванович тоже внимание обратит и свое заключение сделает.

      Помимо рук и каких-то замысловатых косиц в альбоме с фотографической точностью были нарисованы портреты желтобилетницы Венеры и неизвестной Флоры.

      – Подождите-ка! – внезапно воскликнул Белецкий, взглянув на рисунок через плечо Анатолий Витальевича. – Флора та, что слева? Так?

      – Да, – подтвердил сыщик. – Вы что, ее знаете, Белецкий?

      – Да ее пол-Москвы знает!

      – Так кто же она? Как ее имя? – заторопился с вопросами Терентьев.

      – Ее имя Флора. Мадмуазель Флора. Предсказательница судеб, якобы последняя из рода дельфийских пифий.

      Глава 3

      Экипаж, в котором ехали Руднев и Белецкий, остановился у изысканной кованой ограды, окружавшей живописный особняк стиля модерн, красовавшийся по четной стороне Поварской улицы.

      Лучи заходящего солнца, будто солома из старого тюфяка, пробивались сквозь сгустившиеся лиловые грозовые тучи,