Личный паноптикум. Приключения Руднева. Евгения Якушина

во фрак. Незнакомец выглядел излишне восторженным и дружелюбным.

      – О! Господин Руднев! Какая честь! – воскликнул он, кидаясь к Рудневу с распростертыми объятьями.

      Дмитрий Николаевич поспешно отступил за Белецкого, но его очевидное избегание столь бурного приветствия нимало не смутило темпераментного господина. Незнакомец протянул вперед обе руки и, схватив ими руку Дмитрия Николаевича, затряс ее так импульсивно, что, казалось, еще немного, и он ее оторвет.

      – Такая честь! Такая честь! – восторженно повторил он и, не меняя интонации, перешел на другую тему. – Вижу, вас заинтересовал этот витраж? Да, это шедевр! Говорят, эскиз делал сам Эмиль Галле…

      – Простите, сударь, мы не имеем чести знать вашего имени, – Руднев кое-как втиснул реплику в, очевидно, неиссякаемой поток речи господина во фраке.

      – Ах! Простите! Я так впечатлен вашим визитом, что забыл представиться. Иннокентий Федорович Золотцев. Да-да! Золотцев! Это моя настоящая фамилия! Забавная, правда?.. А вы, сударь? – последний вопрос словоохотливого Иннокентия Федоровича был обращен к Белецкому.

      Тот сухо представился и спросил:

      – Вы импресарио госпожи Флоры?

      Золотцев возмущенно всплеснул руками.

      – Что значит «импресарио»?! Импресарио бывают у артистов! Я ее фамильяр!

      – Фамильярами обычно бывают черные коты или жабы? – не удержался от саркастического замечания Руднев.

      – Это предрассудки! Средневековые сказки! Разве образованный человек может в такое верить?! – возмутился Иннокентий Федорович, очевидно, не уловив иронии.

      Руднев с Белецким переглянулись, но и этого Золотцев не заметил и продолжил говорить.

      – Сожалею, что ее яснословия нет дома. Она была бы крайне польщена вашим предложением, Дмитрий Николаевич!..

      – Простите, – перебил Руднев. – Я не совсем понял, о каком предложении вы говорите.

      – Как же?! Разве вы пришли не за тем, чтобы нарисовать ее портрет? – от изумления Иннокентий Федорович даже смолк на мгновенье.

      – Увы, нет, – ответил Дмитрий Николаевич. – Мы могли бы переговорить где-нибудь в более удобном месте, нежели прихожая?

      – О да! Конечно! Простите! Пройдемте, господа!.. Что-то случилось?.. Я, видите ли, собирался на «Месяц в деревне»1. Обожаю Ольгу Книппер! Она чудо!.. Так вы говорите, что пришли не ради портрета?! – Золотцев тараторил так, что даже если бы его гости и хотели вставить слово, у них не было бы для этого никакой возможности.

      Они прошли в элегантную гостиную, а фамильяр все продолжал болтать.

      – Иннокентий Федорович, – Руднев бесцеремонно перебил Золотцева. – Вы сказали, что госпожи Флоры нет дома. А где она?

      – Она принимает омовения на Кастальском источнике.

      – Что?! – подозрение Руднева в сомнительной здравости ума Иннокентия Федоровича окончательно переросли в твердую уверенность в его безумии.

      – Вы не так поняли! – начал объяснять Золотцев, догадавшись об эффекте, произведенном на собеседников его словами. –

1

Имеется в виду постановка МХАТ пьесы И. С. Тургенева «Месяц в деревне», где главную женскую роль в то время исполняла Ольга Леонардовна Книппер-Чехова.