Собрание сочинений в шести томах. Т. 5: Переводы. О переводах и переводчиках. М. Л. Гаспаров

в застольях о любви и мудрости,

      Замирают на полуслове,

      Вспомнив Герода Аттика,

      Потому что куда он, туда и все.

      Безымянный («Вот он»)

      Человек из Эдессы сидит в Антиохии

      И пишет, пишет: песнь восемьдесят третья.

      Все давно опротивело. Одна надежда:

      Лукиану приснилось: «Смотрите, вот он!» —

      А он это услышит наяву.

      Феодот

      Если ты велик, победен и славен,

      Вспомни: все равно

      Дрогнет сердце, когда в Александрии

      На кровавом блюде

      Феодот

      Поднесет тебе голову Помпея.

      Если ты смиренен и мал,

      Вспомни: все равно

      Феодот

      Уже, может быть, стучится в дверь соседа.

      Цезарь («Иды марта»)

      На пути ввысь

      Осторожней ставь ногу,

      Ибо на вершине

      Ждет тебя Артемидор с предупреждением,

      Которого ты не успеешь прочитать.

      Александрия («Александрийские цари»)

      Трое сыновей Клеопатры

      Явятся народу в гимнасии —

      Александр,

      Царь парфян, армян и мидийцев,

      Птолемей —

      Финикийский, киликийский, сирийский,

      И Цезарион, царь царей,

      В розовом шелку, в аметистах

      И сапфирах, в жемчугах и венке.

      Все это – звук пустой,

      Но под синим небом

      Почему бы не прокричать им славу

      По-еврейски, по-коптски и по-гречески?

      Антоний («Дионис покидает Антония»)

      Ночью,

      Слыша музыку и пение в темноте

      Уходящей от тебя Александрии,

      Радуйся,

      Что она почтила тебя собой,

      И, давно готовый,

      Вслушивайся,

      Прощайся

      И не думай, что это сон.

      Юлиан («Ты не познал»)

      Юлиан сказал о Христовых книгах:

      «Прочитал, познал, не признал».

      Твой Сократ тебе ответил бы:

      «Не признал – значит, плохо познал».

      Юлиан, посвящаемый в таинства

      Вдруг

      Темнота подземелья просияла

      Несказанными бесплотными ликами —

      Дрогнул Юлиан и невольно по детской привычке

      Перекрестился.

      Все пропало, и вновь настала тьма.

      Он сказал:

      «Мне страшно:

      Эти светлые исчезли от ужаса

      Пред крестом».

      Но посвящающие ответили: «Нет:

      Они исчезли

      Из презренья к твоему малодушию».

      Симеон

      Да, я знаю эти стихи и прозу —

      Получше Либания, похуже Мелеагра, —

      Но сейчас мне не до них.

      Я случайно

      Проходил мимо Симеонова столпа.

      Христиане толпились, молились, млели,

      А я вздрогнул: нас

      Еще не было на свете, а он

      И стоял, и стоит тридцать пять лет

      На столпе, чтобы ближе слышать Бога.

      Но из поэтов