Собрание сочинений в шести томах. Т. 5: Переводы. О переводах и переводчиках. М. Л. Гаспаров

абстракций,

      от простого к сложному на всех уровнях —

      Минотавр ничего не понимал.

      Чтоб избавиться от такого позора,

      Минос выписал киллера Тесея,

      и тот сделал свое нужное дело.

      И тогда у головы Минотавра

      в выпученных глазах

      вспыхнул ум —

      порождение жизненного опыта.

      Так рассказано в надписи линейным шрифтом А,

      до сих пор не расшифрованным.

      Пан Когито еще раз представляет себе мифологию

      Прометей

      пишет мемуары

      о месте героя в системе необходимостей

      и как согласовать экзистенцию и судьбу.

      В печке огонь, в кухне жена,

      к ужину придут священник и доктор.

      На стене чучело орла и письмо

      с благодарностью от кавказского тирана,

      огнем

      выжегшего взбунтовавшийся город.

      Прометей улыбается:

      этот мир ему не нравится, но что делать?

      Пан Когито представляет себе историю ^18/30

      Калигула говорит:

      Я любил моего коня-сенатора.

      Он сиял незапятнанною попоной меж сенатской сволочи.

      Он не говорил речей, был душою стоик

      и, наверно, ночью в стойле читал философов.

      Я хотел женить его на моей Цезонии,

      чтобы вывести цезарей-кентавров,

      но не вышло: оттого Рим и пал.

      Я любил его так, что хотел распять,

      но мешало его благородное телосложение.

      Я хотел объявить его божеством,

      но десяток дураков с мечами были против.

      Он спокойно принял весть, что я умер,

      он с достоинством претерпел изгнание

      и скончался бездетным на бойне в Анции.

      О посмертной судьбе его конины

      история умалчивает.

      Пан Когито рассказывает про искушение Cпинозы ^36/65

      Барух Спиноза из Амстердама,

      шлифуя стеклышки, искал Бога.

      Он увидел Бога и стал его расспрашивать

      (и расширился его дух)

      и о естестве человека

      (Бог рассеянно поглаживал бороду),

      и о первой причине

      (Бог посматривал в бесконечность),

      и о последней цели

      (Бог покашливал и похрустывал пальцами),

      а когда Спиноза умолк,

      Бог сказал:

      – Барух, ты хорошо говоришь,

      и твоя геометрическая латынь мне нравится,

      но давай-ка лучше

      о самом главном.

      Руки у тебя дрожат и в порезах,

      глаза слезятся,

      ты голодный, и кафтан твой в заплатах.

      А ты купи себе новый дом,

      не сердись на венецейские зеркала,

      что они лишь отражают наружности,

      не сердись на цветы, вино и песни,

      будь расчетлив, как Декарт, и хитер, как Эразм,

      посвяти трактат французскому Людовику

      (он его все равно не прочтет),

      успокой неистовство разума

      (от него меркнут звезды и рушатся троны),

      заведи