Моцарт в птичьих гаммах. Лена Барски

корочка приготовленного блюда, поблёскивала нежная розоватость мыска под шубкой из беличьего меха, чтобы твёрдость кожи подрагивала и таяла в сочном излиянии и «всё вокруг передвигалось в другое измерение тайной упругой трусцой», с ударением на слове «упругой». Чтобы голова, чёрт возьми, кружилась от тёплого пряничного аромата, от персиковых изгибов и от таинственных медовых испарений. Желанная женщина – готовая твёрдая выпечка. Нежеланная, впавшая в немилость, – сырое тесто. «Знакомая чёрная шапочка, пальто на руке… автомобиль. Женщина, которую мы никогда больше не увидим, махала яблоневой веточкой». Она уже давно неаппетитна, а всё еще стоит и машет яблоневой веточкой. Откуда эта веточка-то у неё?

      – Представляешь, недавно разговаривал с Марком по телефону, – рассказывает мне Яцек.

      – Что-то случилось?

      – Да ничего особенного. Дачу купил, домик строит. А Терезе всё равно.

      – Как это всё равно? Она разве ему не помогает?

      – Нет. Он строит, а ей всё равно.

      Наши польские друзья Марек и Тереза прожили вместе много лет, почти всю жизнь, детей у них нет, но их отсутствие совместному счастью не мешает. Планов у Марека миллион: и дачу купил, и домик построил, и бесконечно что-то ремонтирует, а Терезу ничего не интересует, она машет яблоневой веточкой, живёт своей жизнью и ей там хорошо. И медленно, но верно, перемещается из области готовой выпечки в область сырого теста.

      Когда тебе рассказывают чужие истории, особенно внутрисемейные споры, то хочешь не хочешь, а принимаешь чью-то сторону, при том что тебе по большому счету всё равно. Муж мой поддержал своего друга в его справедливом возмущении, а я как-то автоматически приняла сторону его жены. «Да дайте же женщине возможность стареть в собственное удовольствие, – подумала я. – Имейте совесть». А может быть, это было про меня? Не знаю. Имеет право на заслуженный отдых. Она или я? Чёрт ногу сломит с вашей психологией. С вашей или с моей? Не лезьте со своей активностью. Хотя бы это. Наверное, всё-таки больше про меня.

      «А время уже стучалось, и было совершенно очевидно, что ему (маленькому Гулливеру) физически невозможно приступить к этому ширококостному, многостремнинному, в громоздком бархате, с бесформенными лодками и ужасной осинкой в строении тяжелого таза – не говоря о кислой духоте увядшей кожи и ещё неизвестных чудесах хирургии – тут воображение повисало на колючей проволоке». Это всё из того же Набокова. Правда? Всё будет так ужасно? Старая сырая женщина?

      Придёт время, и мы тоже так заживём. Сырое тесто помашет маленькому Гулливеру большой яблоневой веточкой. Воображение повиснет на колючей проволоке. И из густой ноябрьской мороси вылезет пьяный из кустов. Встречайте, хозяюшка, картину маслом. Ist es wirklich so weit? Что, уже приехали?

      ПЕРЕД ПОЕЗДКОЙ

      Мой старший сын Филипп считает, что путешествовать нужно только с банковской картой. Мой муж Яцек считает,