Неизбежное зло. Абир Мукерджи

с ним жалких пять минут и прямо физически почувствовал, как старею. Продолжай встречаться с ним – и сама не заметишь, как превратишься в шестидесятилетнюю старуху.

      – То есть ты оказал мне услугу, запятнав мою репутацию, так?

      – Я же сказал, ничего такого я не делал… Но если хочешь…

      Она помолчала, затем приподняла свой стакан:

      – Не хочешь предложить мне еще?

      Я направился к шкафу.

      – Есть еще одна причина моего появления, – сказала она, пока я наполнял стакан.

      – И в чем она? – спросил я, не оборачиваясь.

      – Ади Сай.

      Я повернулся, изо всех сил изображая невозмутимость.

      – Что тебе о нем известно?

      – Я слышала, его застрелили сегодня. И что ты был рядом, когда это случилось.

      – Откуда ты знаешь? – Я вручил ей виски.

      – Да брось, Сэм. Ты думаешь, только Несокрушим в курсе того, что творится в городе? У меня есть связи в редакции «Стейтсмен». В завтрашнем номере напечатают портрет убийцы.

      – Так ты пришла убедиться, что я не пострадал? Я тронут.

      – Нет, – отрезала она. – Я пришла узнать, что произошло. Ади был моим другом. Мы познакомились в прошлом году. С тех пор я несколько раз встречалась с ним и членами его семьи.

      Принц был, возможно, другом Энни – это вовсе не то, что мне хотелось услышать.

      – Ты ведь знаешь, я не могу тебе ничего рассказать.

      – Можешь хотя бы сказать, когда будут похороны.

      – Зачем?

      – Потому что я хочу присутствовать.

      Я покачал головой.

      – Похороны будут не в Калькутте. Знаю лишь, что тело должны вернуть в Самбалпур как можно скорее.

      Она не стала задерживаться. Допила свой виски и ушла, чмокнув меня в щеку на прощанье. Я закрыл за ней дверь и медленно выдохнул.

      Пять

      Ночью я ворочался без сна, меня лихорадило.

      В голове все плыло в мутном тумане. Глаза слезились, из носа текло, но хуже всего постоянная пульсация в висках, нескончаемая барабанная дробь боли.

      Сторонний наблюдатель решил бы, что я слег с простудой, но посвященный сразу догадался бы, в чем дело. Это были первые симптомы опиумной абстиненции.

      Следует уточнить: у меня нет зависимости, попросту говоря, я не опиумный наркоман. В самом этом слове слышно злобное осуждение, и я никогда не примерял его на себя. Я употребляю в сугубо медицинских целях.

      Говорят, к опиуму, если соблюдать умеренность, трудно привыкнуть. Именно по этой причине я после войны остановил свой выбор на нем. И когда у меня впервые случилась ломка, я был потрясен. Справедливости ради, примерно за неделю симптомы утихли, голова прояснилась, и я смог вернуться к нормальной жизни. По этой причине, несмотря на неприятные последствия, я счел свое состояние управляемым.

      Я лежал и заставлял себя сосредоточиться. Проигрывал мысленно убийство Адира. Разбирал на части, препарировал. Изучал. Мог ли я или должен был что-то сделать иначе? Я ворочался с боку на бок, но сон не приходил. Я встал, натянул рубашку и направился к выходу. В темноте гостиной сидел