Девочка в поле. Галина Ергужина

Я счастлива.

      Тогда я ещё больше стала плакать. И Халида торопливо продолжила:

      – Я не помню, какое это было число, но знаю, что в октябре она накрывала стол. Это были твои дни рождения. Она очень стыдилась этой темы и избегала всех разговоров. Но твоя мать была очень хорошим человеком. Это правда. Она была молодая и очень глупая. Она поверила словам работников детского дома, что можно оставить ребёнка и через неделю забрать его. Они хотели найти работу и жильё. На руках тогда был ещё ребенок. Твой старший брат, ему было около пяти лет.

      Я услышала, как гулко с грохотом тяжёлых металлических ворот захлопнулось моё сердце. Я не поверила ни одному её слову, сказанным только что. Где -то в жизни мне приходилось столкнуться с информацией об усыновлении, и я знала, что ребенка усыновить процесс не простой. И он должен быть отказником. То есть должен быть документ, подтверждающий или лишение родительских прав или отказ. А Халида продолжала:

      – Бахытжана, твоего старшего брата на тот момент отдали старшей сестре. И он тоже очень долго жил у этой сестры. Когда я узнала об этой истории, я была очень обижена. Я тоже сильно обиделась, что у меня такие родители. И мама мне всё объяснила. Отец не смог. Просто ударил, заплакал и вышел из комнаты. Они по – своему страдали и помнили о тебе. Мы все про тебя знали. Все знали: и Ахат, и я, и Баха. Баха тебя помнил. Жалко, что ты его не застала. Он умер. Уже давно, в 2006 году. А вообще я ничего не знаю. Знаю только то, что сказали. Может быть, что-то утаили, не досказали. Я не знаю. Но я знаю точно, что тебя помнили.

      Мне не было никакого толку от её рассказа, от того, что они помнили меня. Я понимала, что это не правда. Это была отчаянная попытка Халиды защитить родителей. Мой мозг кричал. Почему они меня не искали?! Ведь помнят умерших детей, а живых… живых ищут и возвращают в семью, чтобы ни случилось! И тем не менее, какая-то сила внутри меня толкала меня вперёд, я просила о скорой встрече, говорила, что не проживу и ночи, если не увижу её. И она несмело пообещала мне, что поговорит с братом. Мне вдруг показалось в её испуганном тоне, что она негласно отстраняется от меня. Они с братом не хотят видеть меня также немедленно, как этого хотела я. Значит, всё правильно. Я не была потеряна. Меня отдали, я просто не была нужна. Да и дату моего рождения Халида помнила бы очень хорошо, если бы на самом деле каждый год её отмечали в семье.

      Я стояла на улице, промёрзшая насквозь. Но лицо моё горело от слёз. Я ждала, когда она позвонит мне и скажет о своём решении. Телефон засветился, и я увидела звонок своего сына.

      – Мама, ты где? – голос его был встревоженный, он пытался казаться непринуждённым.

      – Я? – я была очень растерянной, как будто меня поймали на чём-то не хорошем, – я здесь, у магазина. Я говорила со своей сестрой.

      – Мама, иди домой, родная! – взмолился мой сын, – Что ты придумала? Какая сестра? Папа сказал мне, мама. Но это же бред какой – то.

      – Это не бред, Еркен, – устало ответила я, – Это правда. Я нашла их. Съездила в ЗАГС по месту жительства своих родителей и теперь у