Полковнику никто не пишет. Шалая листва. Рассказ человека, оказавшегося за бортом корабля. Габриэль Гарсиа Маркес

шторы, а то здесь настоящее пекло.

      Полковник смотрел на нее непонимающим взглядом. А она задвинула шторы и продолжала говорить в полумраке.

      – Вы часто видите сны?

      – Иногда, – ответил полковник. Ему было стыдно, что он задремал. – И почти всегда мне снится, будто меня окутывает паутина.

      – А меня каждую ночь мучают кошмары, – сказала женщина. – И вот я решила узнать, кто эти люди, которых я вижу во сне. – Она включила вентилятор. – На прошлой неделе у моего изголовья появилась незнакомая женщина. Я набралась смелости и спросила, кто она такая. И она ответила: «Я та женщина, что умерла в этой комнате двенадцать лет назад».

      – Всего два года минуло, как этот дом построили, – сказал полковник.

      – То-то и оно, – сказала жена дона Сабаса. – Это значит, что даже мертвецы ошибаются.

      Под жужжание вентилятора сумрак сгущался быстрее. Полковнику было не по себе, его угнетала собственная вялость и болтовня женщины, которая от снов перешла к тайне переселения душ. Он ждал паузы, чтобы распрощаться и уйти, но тут в контору вошел дон Сабас в сопровождении управляющего.

      Он открыл сейф, вручил управляющему пачку денег и сделал кое-какие распоряжения. Управляющий раздвинул шторы и начал пересчитывать деньги. Дон Сабас посмотрел на полковника, сидевшего в глубине конторы, однако и не подумал подойти к нему, а продолжал беседовать с управляющим.

      – Я уже четыре раза разогревала тебе суп, – сказала женщина.

      – Да хоть десять раз, – ответил дон Сабас. – Не действуй мне на нервы.

      Когда он снова собрался уходить, полковник поднялся. Дон Сабас, уже взявшийся за ручку двери, остановился.

      – Что там у вас, кум?

      Полковник заметил, что управляющий смотрит на него.

      – Да ничего, кум, – сказал он. – Я хотел бы поговорить с вами.

      – Так говорите прямо сейчас. Я тороплюсь.

      Дон Сабас нетерпеливо поигрывал ручкой двери. Полковник чувствовал, как уходят секунды – самые долгие пять секунд в его жизни.

      – Я по поводу петуха, – стиснув зубы, пробормотал он.

      Дон Сабас наконец открыл дверь.

      – По поводу петуха, – повторил он с улыбкой и подтолкнул управляющего в сторону коридора. – Пусть весь мир провалится в тартарары, а мой кум все равно не перестанет носиться со своим петухом.

      И добавил:

      – Хорошо, кум. Я сейчас вернусь.

      Полковник неподвижно стоял посреди конторы, пока их шаги не смолкли в конце коридора. Тогда он вышел наружу и зашагал по улице, застывшей в воскресной сиесте. У портных в мастерской никого не было. Консультация врача не работала. Никто не стерег товары в витринах у сирийцев. Река блестела, как стальная лента. Какой-то человек спал в порту на четырех бочках с нефтью, надвинув на лицо шляпу от солнца. Полковник шагал к дому, уверенный, что он единственный в городе, кто осмелился выйти в такое время на улицу.

      Жена ждала его с полным обедом.

      – Я купила все это в долг и обещала, что заплачу завтра утром, –