Последние узы смерти. Брайан Стейвли

увидев ее, шарахались назад, умолкали. Каждый выглядел потрясенным, словно до сих пор не верил словам соседа: «Последняя из Малкенианов. Одна в городе. Едет на юг». Но изумление проходило, и толпа обступала ее плотнее.

      Когда дорога Богов повернула, сердце у Адер заколотилось о ребра. Она потеряла из вида Лехава и его Сынов. Они никуда не делись, просто сгинули в человеческих волнах – так близко, что услышали бы ее крик, но едва ли сумели бы прийти на помощь. Адер начинала сомневаться в благоразумии своего решения, но сейчас было не время для сомнений. Она вернулась в Аннур. На нее смотрели тысячи глаз. Две тысячи. Пять. Не счесть. Голоса звучали громче – так громко, что она едва улавливала стук подков по широким плитам мостовой. Она с трудом удерживалась, чтобы не вытереть об одежду потные ладони, и смотрела строго перед собой, на далекое Копье Интарры.

      «Хорошо хоть не взяла Санлитуна».

      От этой мысли ей стало спокойнее. Что бы ни случилось с ней в растущей толпе, сын за сотни миль отсюда, в Эргаде, за крепкими замковыми стенами и под присмотром Ниры.

      «Он в безопасности», – напомнила себе Адер.

      И тут ударил первый камень.

      Он попал ей в бровь – горячая слепящая боль чуть не свалила ее с коня. В этот момент всех сил Адер хватило лишь на то, чтобы держаться прямо. Она ничего не видела за белизной вспышки. В седле ее удержала чистая удача, благосклонность богини или сила воли. Кровь горячо растеклась по щеке. Живот сжался, взбунтовался, она уже думала, что ее вырвет. А когда сумела подавить рвоту, расслышала, что толпа раз за разом повторяет одно и то же страшное слово: «Ти-ран, ти-ран, ти-ран».

      Лошадь бы понесла, не натягивай она так крепко поводья. Если толпа решит, что Адер пытается бежать, ее порвут. Хотелось съежиться, свернуться в комок, закрыть руками окровавленное лицо, пока не полетел следующий камень. Но она, сдержав лошадь, выпустила поводья и медленно развела руки, показывая толпе, что беззащитна. Люди на миг притихли, и в этой тишине она заговорила:

      – Вы зовете меня тираном. Разве тиран возвращается один и безоружный в ненавидящий его город?

      Ее слова были слышны не более чем на десять шагов, но Адер видела, как они подействовали на тех, кто стоял вблизи. Люди растерялись, смутились и, похоже, рады были бы оказаться подальше – подальше от готовой разразиться бури. Но толпа напирала на них сзади, своей тяжестью тесня к Адер.

      «Никогда не обращайся к толпе, – послышался ей размеренный голос отца. – Тем более к многотысячной толпе. Говори с одним человеком».

      Сквозь дымку боли Адер наугад выхватила тощую немолодую женщину с корзиной на бедре – одну из тысяч любопытствующих аннурцев. Адер перехватила ее взгляд и, опершись на него, как на столб или копейное древко, заговорила снова:

      – Мои генералы предлагали мне идти с войском, но я пришла без войска. Мои телохранители хотели окружить меня стальным кольцом – я отказалась. Мои советники уговаривали войти в Аннур переодетой или прокрасться по улицам ночью, пряча глаза и закрыв лицо. – Она еще выше вздернула