Приют Грез. Эрих Мария Ремарк

корзиночку с темно-красными черешнями, предложил гостье.

      – Сегодня вы, стало быть, не играете, мадемуазель?

      – Завтра. Вот взгляните, именно поэтому я невольно подумала о вас и решила вас навестить…

      Она достала из ридикюля программку, протянула ему.

      Он вполголоса прочитал:

      – «“Богема”… опера Пуччини… Мими – Ланна Райнер».

      – Да, мне предстоит петь бедняжку Мими. Сегодня на генеральной репетиции мне поневоле живо вспомнились вы и ваш Приют Грез. Нынешние наши артисты – уже не богема. Они очень благовоспитанны, очень корректны, очень аккуратны. А вот в вас по-прежнему чувствуется легкий богемный оттенок.

      – Завтра вы поете «Богему», – задумчиво проговорил Фриц. – Я долго видеть не мог эту оперу, слишком она брала меня за душу. Там изображена родственная судьба. – Он кивнул на прелестный портрет на стене. – Но завтра хочу прийти.

      – Я рада. Скажете мне после что-нибудь?

      – Когда, с вашего позволения?

      – Ну, в тот же вечер.

      – Вы ведь наверное приглашены?

      – Разумеется, даже всем мужским haute volée[8].

      – Значит…

      – Как раз нет! Эти пошляки мне до крайности отвратительны. Я хочу говорить с людьми. Льстить может любой. Цель всегда весьма эгоистична и прозрачна. Не хочу! – Она встала. – Итак, около десяти вечера у малого входа.

      Фриц поцеловал ей руку.

      – Благодарю вас.

      Она как-то странно посмотрела на него.

      И ушла. Он посветил на лестницу. Лампа бросала причудливые тени и блики на ступени и перила.

      Еще час Фриц сидел при свете лампы. Не читал, просто размышлял о странностях человеческой жизни. И содрогался, думая о том, как все загадочно и случайно. Капля тумана во вселенной… дуновение ветерка средь вечера… не знаю, откуда оно идет и куда… человеческая жизнь… зыбкая предрассветная греза…

      А свет лампы спокойно озарял прелестный портрет на стене.

      Она улыбалась.

      IV

      Вешнее солнце сияло и искрилось над привокзальными скверами. Ласточки щебетали у широкого портала, где, несмотря на шум и суету, построили гнездо.

      Элизабет медленно шла через площадь. Недавно прибыл поезд, и по площади разливался людской поток. Она немного постояла. И вдруг почувствовала чей-то взгляд. Дерзкие серо-голубые глаза блеснули на нее с загорелого лица. Она в смущении потупилась. А потом посмотрела вслед стройной фигуре в сером дорожном костюме. Лицо показалось ей знакомым. Но, как ни старалась, она не могла вспомнить откуда.

      Фриц сидел в Приюте Грез, подбирал краски, когда на лестнице послышались быстрые шаги, дверь распахнулась и раздался возглас:

      – Фриц… старина Фриц… – Крепкие руки заключили его в объятия.

      – Эрнст, мальчик мой… неужто в самом деле ты? Откуда так вдруг?

      – Просто сбежал. На неделю раньше развязался с этой казармой для старых дев… Фриц, дружище, весна ведь, ну можно ли долбить контрапункт и фуги. Я просто не выдержал – и приехал. Где городские девушки? Давайте их сюда! Мне понадобится целая армия!

      – Спокойно, мальчик мой, спокойно… в маленьком

8

Высший свет (фр.).