Елисейские Поля. Ирина Одоевцева

и испуганный Кролик, и Борис, и мамин голос. И вот тут мама смеется, тут она плачет. И вот она поет «Очи черные». И надевает новые серьги. И все так ясно, и так жаль ее. Только не стоит об этом думать, а то расстроишься. И все ясно. И жизнь. И любовь. И автомобили, подъезжающие к ресторану там, на улице. И эти две женщины в парчовых накидках, входящие грациозно и небрежно. Бедные. Они думают, что они красивы, что ими все любуются. А они смешны. Лизе трудно удержаться, чтобы не рассмеяться им прямо в лицо. Она отворачивается и чувствует, как под столом чья-то рука пожимает ее колено. Чья? Андрей сидит рядом, Кромуэль напротив. Она не старается понять, чья это рука. Ей безразлично. Ей просто приятно. Она улыбается и смотрит вверх на слабо освещенный потолок:

      – Как весело, как хорошо.

      Она снимает шляпу. Светлые волосы, как сетка, падают ей на глаза. Теперь все как будто в тумане. И еще приятнее.

      Как много говорит Николай, и Одэт тоже. Слишком много они говорят. Она уже не чувствует руки на колене. Зачем ушла эта рука? Было так хорошо.

      Лиза поднимает голову:

      – Я хочу танцевать.

      Андрей и Кромуэль оба встают. Глаза их встречаются.

      Одэт бьет в ладоши:

      – Вот вы и соперники. Теперь вам надо драться на дуэли.

      Лиза тоже встает:

      – С вами, Кром.

      Она осторожно выходит из-за столика. Голова кружится, так легко оступиться, упасть.

      Вот она в середине зала. Паркет блестит, и кругом все кружится. И Лиза тоже кружится. Как легко танцевать. Ее короткое голубое платье разлетается веером. Ничего, пускай.

      Как легко танцевать, как весело, какая прелестная, веселая, грустная музыка. Голова кружится.

      – Держите меня крепче. Я упаду. Ах, зачем и кончили? Я хочу еще танцевать.

      Они снова усаживаются за столик.

      – Теперь с тобой, Андрей. – Лиза улыбается. – Сегодня ужасно весело. Я хочу каждый день так обедать.

      В ресторан входит высокий англичанин во фраке. На минуту он останавливается, удивленно и холодно смотрит на Кромуэля, потом идет дальше к свободному столику у окна. Кромуэль краснеет и быстро встает.

      – Кром, куда вы? – Лиза берет его за руку.

      – Это… это Лесли, мой двоюродный брат. Мне надо с ним поговорить.

      Он быстро пробирается к англичанину. Даже уши его краснеют от волнения. Лиза вытягивает шею, хочет услышать, что они говорят. Но музыка оглушительно гремит. И не все ли равно, что скажет этот надутый англичанин.

      – Пойдем танцевать, Андрей.

      И опять все кружится, и платье развевается веером, и сердце замирает и падает.

      Кромуэль уже сидит за их столиком, все такой же красный, и на тарелке сложенный счет. У Одэт капризное и злое лицо.

      – Уже уходить? – Лиза садится на диван. – А я не хочу.

      – Надо; Лесли сказал, что пожалуется моей матери и… – Кромуэль еще больше краснеет.

      Лиза пожимает плечами:

      – Ну и пусть жалуется.

      – Тогда меня пошлют обратно в Лондон.

      Лиза вздыхает:

      – Как глупо. Было так весело. Надо же было этому английскому черту…

      Она