Дорога скорби. Дик Фрэнсис

рыбку? – требовательно спросила она вместо приветствия.

      Я показал на банку, покачивавшуюся в моей искусственной руке. Линда взяла ее, сняла водонепроницаемую крышку и показала дочери сверкающую черно-золотую рыбку, которая кружила внутри.

      Рэчел смягчилась:

      – Я назову ее Сид.

      Некогда она была живым очаровательным ребенком со светлыми волосами, если судить по фотографиям. Теперь остались только огромные глаза и лысая головка. Апатия и анемия сделали ее пугающе хрупкой.

      Когда ее мать впервые обратилась ко мне, чтобы я занялся расследованием нападения на пони Рэчел, болезнь девочки была в стадии ремиссии, дракон на время заснул. Рэчел стала для меня кем-то особенным, и я подарил ей аквариум с лампочками, аэрацией, водорослями, готическим замком, песком и сверкающими тропическими обитателями. Линда расплакалась. Рэчел часами наблюдала за жизнью своих новых друзей: одни прятались по углам, другие распоряжались всем. Половина рыбок носила имя Сид.

      Аквариум стоял у Фернсов дома, в гостиной, и было неясно, увидит ли Рэчел нового Сида в компании ему подобных.

      Именно там, в удобной среднего размера комнате с дорогими современными диванами, стеклянными столиками и цветными лампами от Тиффани, я впервые встретился со своими клиентами – Линдой и Рэчел Фернс.

      В комнате не было книг, только несколько журналов, посвященных моде и лошадям. Светлые занавески в малиново-кремовую полоску, ковер с геометрическим узором в серых и желтовато-коричневых тонах, светло-розовые обои. Все это создавало впечатление некоторой несогласованности, что, вероятно, отражало характер хозяев. Состояние Фернсов не относится к числу «старых», решил я, но денег у них хватает.

      Линда Фернс позвонила мне и упросила приехать. На пять или шесть пони в округе были совершены варварские нападения, и один из этих пони принадлежал ее дочери. Полиция не нашла преступников, прошел уже месяц, а ее дочь все еще очень подавлена, и – «пожалуйста, ну пожалуйста» – не смогу ли я приехать и посмотреть, нельзя ли помочь.

      – Мне сказали, что вы – моя единственная надежда. Я заплачу вам, конечно заплачу. Я заплачу вам сколько угодно, если вы поможете Рэчел. Ей снятся кошмары. Пожалуйста!

      Я назвал свой гонорар.

      – Все что угодно, – обрадовалась она.

      Пока я не приехал в деревню неподалеку от Кентербери, она не сказала мне, что Рэчел смертельно больна.

      Когда я встретился с большеглазой лысой девочкой, она серьезно пожала мне руку.

      – Вы правда Сид Холли? – спросила она.

      Я кивнул.

      – Мама сказала, что вы приедете. А папа сказал, что вы не работаете для детей.

      – Иногда работаю.

      – У меня отрастают волосы, – сказал она, и я увидел редкие светленькие завитки на бледном черепе.

      – Я рад.

      Она кивнула:

      – Я частенько ношу парики, но они чешутся. Ничего, что я без парика?

      – Ладно уж.

      – У меня лейкоз, – спокойно сказала она.

      – Вижу.

      Рэчел изучала мое лицо – девочка выглядела