На живую нитку. Ника Свестен

такое хлебное.

      Девушки отошли от невидимого, пылающего стыдом Луки, продолжая разговаривать:

      – Ну, как там твой Лель [8]? – спросил высокий голос.

      – Не идет мой Лель. Совсем… – вздохнул бархатный.

      Лука сидел, обняв коленки руками, раскачивался и повторял про себя:

      – Булочкин, Баранкин, Булочкин, Баранкин…

      Хор запел:

      Сон меня сегодня не разнежил,

      Я проснулась рано поутру

      И пошла, вдыхая воздух свежий,

      Посмотреть ручного кенгуру [9].

      Лука замер. Потом незаметно выглянул из своей бутафорской тюрьмы. Мелодия была простой и чистой. И в многоголосом слаженном звучании хора наивные слова становились объемными и живыми.

      Хормейстер остановила песню и сделала замечания. Потом сказала:

      – Вета! Опять у тебя глаза не поют.

      Красивая девушка в свитере цвета топленого молока ответила:

      – Сейчас запоют, Лидия Филипповна. – В ее низком, бархатном голосе искрился смех.

      Хормейстер кратко повела рукой, начиная песню вновь.

      Но для Луки все остальные голоса стихли и звучали фоном. Он узнавал и слушал только ее таинственное контральто[10].

      А потом, охвачена истомой,

      Я мечтать уселась на скамью:

      Что ж нейдет он, дальний, незнакомый,

      Тот один, которого люблю!

      Мысли так отчетливо ложатся,

      Словно тени листьев поутру.

      Я хочу к кому-нибудь ласкаться,

      Как ко мне ласкался кенгуру.

      Лука затосковал. Какое-то игольчатое чувство царапало сердце. И от слова «ласкаться» стало душно.

      «Почему они это поют, зачем?» – думал он.

      Он представил, как Вета сидит на той скамье из песни. Скамья такая длинная, что уходит за горизонт. И Лука подходит к ней. Только, конечно, не совсем он. Не дурацкий Пшеничный с надоевшим всем дискантом, в детской жилетке и галстуке-бабочке на резинке. Нет. Кто-то высоченный и сильный, с красивым драматическим баритоном. А лучше – с басом-профундо[11]. Гудит ураганным ветром в дымоходе… Над таким не засмеешься, даже если он при всех себе компот на штаны прольет.

      Позже, со всеми предосторожностями, он вы-яснил, что зовут ее Вета Головина, ей девятнадцать, готовится к поступлению в консерваторию и поет в церкви, на клиросе. Лука начал тайком и открыто ходить на репетиции камерного хо- ра и не пропускал ни одного их выступления.

      А однажды в воскресенье даже пошел в храм. Он не видел Вету уже целую неделю и надеялся, что найдет ее там.

      В нерешительности Лука стоял посреди церковного двора. На высоком старом дереве сидела большая черная птица и не моргая смотрела на Луку. Лука тихонько присвистнул ей. Птица тяжело оттолкнулась и улетела. Басовито зазвонили колокола.

      Лука вошел в храм и растерялся еще больше. Начиналась вечерняя служба. Пахло горячим воском и ладаном. Дрожащий, но уверенный свет отражался в золотых окладах икон с печальными ликами.

      Старик

8

Л е л ь – персонаж оперы Н. А. Римского-Корсакова «Снегурочка».

9

Здесь и далее строки из песни С. Екимова на стихи Н. Гумилёва «Кенгуру (Утро девушки)».

10

К о н т р а́ л ь т о – самый низкий женский певческий голос.

11

Бас-профу́ндо – самый низкий мужской голос.