Тринадцатая Мара. Вероника Мелан

насмерть.

      Вилку я взяла в руку осторожно, чтобы она не звякнула.

      – Не делай этого.

      Мне все равно, чем он видел, каким местом и каким взглядом, мне нужно было успеть.

      Широкая мужская спина, хорошая шея, мощная, модельная стрижка – наверное, недавно обновил. Я принялась мысленно ткать вокруг вилки смертоносное заклятье, наполнять металл черным ядом.

      – Ты еще не поняла, что теперь я контролирую твою волю?

      «Хрен тебе».

      Вилка в моем воображении стала черной, пузырящейся. Она уложит при касании стадо буйволов.

      Даже хорошо, что на квартире защита: от моей ненависти ладный дом давно бы уже превратился в кирпичи. Жаль только, что на изнанку не прыгнуть: человек у окна лишил меня этой возможности дистанционно. Зубья у воображаемой вилки вытянулись, истончились.

      Решил меня за что-то засудить, решил, что я буду страдать? Страдай сам!

      Он повернулся как раз тогда, когда я подняла руку для броска, когда, вложив в него всю испепеляющую ненависть, метнула зажатый предмет.

      И грохнула ответная ярость. Брошенная мной вилка, не пролетев и десяти сантиметров, застыла в воздухе. А незнакомец процедил:

      – Возьми её.

      Отчаянная попытка ему не сопротивляться: «моя воля – не твоя».

      – Возьми!

      И мои пальцы сжались вокруг серебристой ручки.

      «Нет, только не это…»

      – А теперь воткни её себе в руку!

      Я не хотела, я бы никогда…

      Но я с размаху засадила зубья в собственную левую ладонь и мысленно заорала так, что полопались капилляры пространства. Я потеряла способность орать наяву, мои связки, кажется, порвались еще до того, как взорвалась боеголовкой боль. Немо орал каждый мой рецептор, каждый оголенный нерв, каждый сантиметр пространства вокруг. Я дышала тяжело – я вообще не понимала, как могу делать это после сковавшего горло спазма.

      А этот монстр наклонился близко – его грудь прямо над гребаной вилкой, торчащей из моей левой руки, – и процедил почти ласково:

      – Еще раз попытаешься на меня напасть – и воткнешь ее себе в глаз.

      Он мог это сделать. Одна фраза – и рукоять будет торчать из моей башки.

      Я дышала быстро: рваный выдох, рваный вдох. Красная пелена от боли, и его ледяные глаза напротив.

      Кто ты?

      Адски, невыразимо больно.

      И за что?

      Глава 5

      Вечер.

      И я висела на невидимых цепях. Они были растянуты к стенам, вделаны в них, но обычный человек ничего бы не увидел. Только мои руки, распятые, как на кресте, только меня, повисшую посреди комнаты как клоун-неудачник.

      Теперь я боялась этого мужика отчаянно. Обнажились все инстинкты выжить, и впервые оголился животный страх. Убить мару сложно, иногда почти невозможно, но незнакомец мог сделать это по щелчку пальца. Он растянул меня на иллюзорных цепях в пустой комнате, предварительно выдернув из тыльной стороны ладони вилку,