Второй. Владислава Николаева

бы хотела, – признаюсь со вздохом. – Не думаю, что получится.

      Прохору известны мои обстоятельства.

      Переделываю комнаты для Тимура и Вениамина. Переношу их в одну сторону. Разделяю спальни, кабинет и гостиную перегородками. Заполняю мебелью. В гостиной размещаю изобилие диванов, отчасти затёртых, журнальный стол и высокий сервировочный, на всякий случай. В кабинет ставлю письменный стол, кресло, пару стульев, вешаю на стену пару полок. В спальнях по кровати, тумбочке, торшеру и вешалке для одежды.

      С четвёртым этажом разбираюсь с третьего. На четвёртый этаж переносятся ценности в стеллажах и обсерватория.

      Подземная система также нуждается в преобразовании, но предпочитаю заняться ей в следующий раз, без спешки, как и библиотекой.

      – Прохор, напомни мне потом, что нужно отреставрировать мебель в гостиной.

      «Дубль» послушно кивнул, не требуя платы принимая на себя работу секретаря. Интересно, мне положен секретарь?

      Я вернулась в преображённую осмотровую. Захар уже был на месте и в недоумении. Мы застали его согнувшимся пополам напротив шкафа для инструментов, с побагровевшим лицом и побликивающей под лампой плешью.

      – Большая честь для меня… – сбивчиво поприветствовал адепт Воды, резко распрямляясь. Краска схлынула с его лица, но отдельные красные пятна не торопились исчезать.

      Я бодро пожала протянутую руку. Горячая ладонь задержалась на моей, словно прикасалась к святыне, дарующей богатство, любовь, успех или ещё какой расхожий стереотип блаженного счастья.

      – Так гораздо удобнее, – он неопределённо повёл рукой по сторонам.

      – Я так и подумала, – киваю без ложной скромности. – Прохор, занимайся прямыми обязанностями, я здесь задержусь.

      Прохор коротко поклонился на прощание, развернулся и ушёл на плохо гнущихся ногах.

      – Я бы хотела участвовать в осмотре больных.

      Захар не посмел возражать.

      Первой явилась Лилия Кензи с хроническим насморком. Она долго с ним мучилась, а Захар мучился с ней. Чуть больше, чем свой насморк, Лилия Ивановна любила обсуждать чужую жизнь.

      – Здравствуйте. Синусит. – без пауз сообщила я, не дожидаясь, когда утомительная пациентка переступит порог.

      – АААААА! – Кензи заверещала дурным голосом и убежала куда-то, шарахнувшись о дверь и вскинув руки.

      Мы переглянулись с Захаром. Лекарь философски пожал плечами и продолжил сортировать травы, присланные с гор Эскамеруна. Молчаливость, владевшая Прохором, перекинулась и на него. Он точно так же помалкивал и держался поблизости под каким-то благовидным предлогом, при этом избегал, как и начальник дружины, вести себя как равный – уж чего проще, если хочешь быть рядом с тем, кто сидит за столом, сядь с ним. Ничего подобного, как недавно Прохор предпочитал сидеть на полу у ног, так Захар суетился вокруг шкафчиков. Он позволил себе лишь краткий комментарий насчёт Кензи:

      – Она вмиг оповестит весь город.

      Таков план.

      Вторым