Четыре месяца темноты. Павел Владимирович Волчик

известный провокатор. Тут нечего обсуждать.

      Снова настала тишина. Но не оттого, что кто-то прислушался к ее голосу, а потому, что каждый погрузился в свое дело.

      – Подождите меня в кабинете, Кирилл Петрович, – елейным тоном произнесла Маргарита Генриховна. Кажется, она не уловила сути разговора, но от нее не могло ускользнуть ощущение надвигающейся грозы. – Я сейчас принесу анкетки, которые нужно срочно выдать родителям.

      Озеров направился к выходу и услышал гнусавый монотонный голос Раисы Львовны:

      – У меня Осокин сидит себе спокойно и никого не трогает. Играет в планшет. И я его не трогаю.

      Старческий напевный ответил:

      – Что тут скажешь? Штыгин хотя бы попробовал его чему-то научить.

      А монотонный тихо добавил:

      – Вот и не отмоется теперь…

      Роман Штыгин

      Он рывком распахнул дверь.

      – О! Вы заняты. Тогда не буду вас беспокоить.

      В кабинете заведующей учебной частью, Маргариты Генриховны, сидел новый учитель биологии; судя по его лицу, сидел долго. Роман Андреевич успел посочувствовать ему, но времени не было – нужно было убраться отсюда, прежде чем завуч начнет задавать вопросы. Контрольная точка – три общие фразы, дальше следовала черта невозврата. Одна фраза уже произнесена. Кто знает, может, заведующая действительно занята и позовет его завтра, послезавтра, через неделю или никогда. Последний вариант предпочтительнее.

      – Подождите-подождите, Роман Андреевич. У меня к вам важное дело, – бросила она ему в спину. – Присядьте. Мы с Кириллом Петровичем уже заканчиваем.

      За годы работы здесь он хорошо узнал, что значит «уже заканчиваем». Минимум – сорок минут ожидания.

      Роман Андреевич встал у входа, нетерпеливо перетаптываясь с ноги на ногу, и от скуки поковырял пальцем дверной косяк.

      Маргарита Генриховна поправила очки на переносице:

      – Так, с отчетом разобрались. Только желательно оформить его в печатном виде в трех экземплярах, один мне, другой Светлане Семеновне, третий себе в папку. Воспользуйтесь компьютером. Вбивайте курсивом даты и всю статистику. Там на экране есть такая синенькая фигурка с листочком, это текстовая программа. Чтобы выбрать наклонный шрифт…

      – Я умею работать в этой программе, – траурным голосом произнес Озеров.

      – Хорошо. Можно, конечно, написать от руки… Роман Андреевич, я же сказала: садитесь. Небось набегались за день.

      Штыгин неохотно сел.

      – Вот полюбуйтесь, – Маргарита Генриховна сдвинула в его сторону открытый журнал и протянула ручку. – Сколько раз на собраниях я говорила, что исправления в журнале недопустимы, темы мы не сокращаем, а двойки закрываем, чтобы проверяющие не могли сказать, что вы не дали ребенку шанса…

      – На собраниях слишком много всего говорят, – признался Штыгин, даже не прикоснувшись к журналу, – а «закрывание» двоек приводит к тому, что ученики и пальцем не пошевелят, чтобы пересдать нормативы.

      – Просто