Четыре месяца темноты. Павел Владимирович Волчик

смешно, – возмутилась Элеонора Павловна и даже оторвала голову от спинки дивана, брякнув серьгами, – тратить время нового сотрудника так бездарно, впрочем, как и время каждого из нас. Что она хочет услышать? Не он же, в конце концов, рожал и воспитывал всех этих детей.

      – Ей просто нужно выговориться, как всегда. Если он уйдет до темноты, можно сказать, легко отделался.

      – Маргариту Генриховну можно понять, – вмешалась вдруг в разговор учительница математики с кислым лицом. – Она делает свою часть работы, то есть корректирует работу учителей.

      Присутствующие пропустили реплику мимо ушей.

      «Уж ты-то знаешь, как корректировать чужую работу», – подумала про себя Фаина. Учительница математики, Раиса Львовна, возглавляла кафедру точных наук. Жалобы учителей, входящих в этот блок, уже стали притчей во языцех. Она была из старой гвардии педагогов, которые пришли сюда одновременно с Маргаритой Генриховной и всячески выражали недовольство новым директором только потому, что он не похож на прежнего.

      – Кто же устроил потоп? – сменила Богачева тему. За долгие годы преподавательской службы она выработала привычку заполнять журнал и разговаривать одновременно.

      – Кулакова и Карманова из шестого «А». Кто бы мог подумать…

      – И правда. Никогда бы не сказала. Такие хорошие девочки. А как Кулакова поет, старается, мимо нот, конечно, но сколько усердия…

      – Анна Сергеевна, родная, ну вы-то уж, с вашим опытом, и на те же грабли, – воскликнула Элеонора Павловна. – В тихом омуте сами знаете кто водится. Ну, вспомните Калашникову, эту тихоню. Теперь мы должны поднимать документы трехлетней давности для всех комиссий, которые натравила на нас ее золотая бабушка. А сколько сил было в нее вложено, сколько добрых надежд! Фаиночка, милая, я ж имела в виду, как молодой человек в моральном плане, еще держится или сразу восвояси?

      – Волнуется, конечно, – призналась Фаина, позабыв сказать, что это он ее успокаивал в полночь, когда поступили известия о потопе, – но настроен решительно.

      – Ну а ведет он как? Не теряется?

      – Нет, все время что-то обсуждает с детьми. Вы знаете, Генриховне такой стиль не по душе.

      Учительница математики как бы невзначай покашляла в кулак.

      «Подпевала», – успела подумать Фаина.

      Постучав в дверь, в учительскую вошла Ергольцева, вызвав недовольные взгляды своей укороченной юбкой.

      – Можно журнал девятого «Б», пжалста?

      – Что тебе говорили про жвачку, Надя? – подала страдальческий голос Элеонора Павловна.

      – Какую жвачку? – вылупила девочка глаза, одновременно сделав глотательное движение.

      – Она ж не переваривается, золотко!

      – Кто спрашивает журнал? – деловито спросила Фаина Рудольфовна.

      – Директор! – подбоченилась Ергольцева.

      – Ну, тогда…

      Девушка вышла с гордо поднятой головой.

      – Не нужно давать журналы детям, – послышался угрюмый голос учительницы