Четыре месяца темноты. Павел Владимирович Волчик

что остаток жизни они с мужем проведут вдвоем, гуляя с собакой, читая книги и попивая чай с зефиром по вечерам, она узнала, что на свет должен появиться новый человек.

      «А я уж думала, что к старости сменю Маргариту Генриховну на ее месте мировой матушки».

      Вместе с ощущением праздника пришла легкая томность и лень, которой Фаина не помнила с юных лет. Вся ее жизнь была выполнением домашних заданий, начиная со школьной скамьи и заканчивая последним местом работы. А теперь ее волновало только лето и долгие холодные месяцы, которые предстояло пережить.

      Ее окликнул муж, и она отдернула руку от платья.

      Большой, в теплом пальто, с тяжелым портфелем, он наклонился к ней, чтобы обнять, и она почувствовала его шершавую щеку на своей шее.

      – Не побрился?

      – Не успел что-то, – он небрежно махнул рукой, и над носом-картошкой блеснули игривые глаза.

      – Пошел. Пока.

      Он положил широкую ладонь ей на живот.

      – И тебе пока.

      «Я больше не могу терпеть детей», – призналась она ему как-то бессонной ночью, когда в очередной раз ученики облили чем-то сладким, вроде сока, ее учительский стол.

      «Подожди, – шептал он, гладя ее выцветшие волосы своей большой сильной ладонью, – свои дети – это совсем по-другому».

      В тот день, когда она узнала, что беременна, щелкнул какой-то включатель, и Фаина поняла, что муж был прав.

      Она вернулась к зеркалу. Сарафан и что-нибудь яркое сверху. Ее бледное лицо покрыл румянец.

      «Если до лета еще далеко – летом буду я».

      – Так у нас, оказывается, новенький? – Фаина Рудольфовна встала со своего места и посмотрела в дальний угол.

      Дети хором засмеялись.

      – А что тут смешного?

      – Он не новенький. Он тут с сентября, Фаина Рудольфовна, – странным голосом сказал Емеля Колбасов.

      – Не выдумывайте!

      – Мы не выдумываем. Вы, наверное, просто не замечали его, мы ведь сегодня первый раз в этом кабинете занимаемся.

      – Как зовут?

      – Кеша, – крикнул кто-то из класса.

      – А почему сам не отвечаешь? – серьезно спросила Фаина новенького.

      На нее смотрели необыкновенные зеленые глаза, чистые, как изумруд. Казалось, они видят всю ее душу.

      – Он что, теперь всегда будет с нами ходить на уроки? – спросила курносая девочка с первой парты, давясь от смеха.

      – Да, всегда. А почему вас это так удивляет и смешит? Разве у вас впервые меняется состав класса?

      – Но он же птица! – угрюмо крикнул губастый мальчик со сросшимися бровями.

      – Что? Какая птица?

      Фаина Рудольфовна растерянно посмотрела перед собой. Да, в клетке, за новеньким, действительно находилась птица. Там жил волнистый попугайчик. Но новенький-то сидел перед клеткой на последней парте: зеленые проницательные глаза, каштановые взъерошенные волосы, белая выглаженная рубашка, даже слишком белая – слепящая белизной.

      – Так кто из вас Кеша?

      На этот раз дети озадаченно переглянулись. Колбасов стал нервно ковырять карандашом