Четыре месяца темноты. Павел Владимирович Волчик

текло мучительно долго за проверкой работ. Чем ближе к звонку, тем чаще ее отрывали от дела. Наконец на столе возникла новая стопа.

      – Емеля, смотри в свою работу. Настя, не сутулься.

      Фаина отодвинула в сторону проверенную стопку тетрадей и положила рядом новую.

      – Все сдали работы?

      В ответ на ее слова раздался нестройный шум голосов и зазвенел звонок.

      Дети покидали класс, оставив открытой жалобно поскрипывающую дверь, а на полу валялись обрывки бумаги, стержни, огрызки карандашей, фантики, пачки из-под сока. Сегодня у Фаины не было сил останавливать их, читать нравоучения, чтобы они убрали за собой. Столько раз она говорила – и ничего не меняется.

      Фаина Рудольфовна подняла глаза и вздрогнула – новенький так и сидел на месте в своей белоснежной рубашке.

      – Ты сдал работу?

      Он отрицательно покачал головой. Потом встал и, заложив руки в карманы, подошел к учительскому столу. Изумрудные глаза светились тихим светом.

      «Мелкий пижон», – подумала она, глядя на искрящуюся ткань рубашки.

      Фаина Рудольфовна не терпела, когда ее испытывают:

      – Я не знаю, из какой ты школы, дружок, но у нас так не поступают. Ученик выполняет задание и сдает работу мне в руки в письменном виде.

      – Мы ведь пишем затем, чтобы поразмыслить над своим будущим?

      Учительница с нарастающим раздражением кивнула.

      – Я в этом не нуждаюсь, – самоуверенно заключил парень, – мне известно, что я сделаю для народа, среди которого живу.

      – Серьезно? Значит, всем остальным неизвестно, а тебе известно?!

      – Не сердитесь. Вы успокоитесь, когда я скажу, что именно сделаю для людей.

      Слова мальчика подействовали на Фаину обратным образом – она почувствовала, что начинает закипать.

      Ей стало душно. Резким движением учительница открыла окно.

      – И что же ты сделаешь… для общества?

      Горячий воздух струился в открытую щель, мальчик в белой рубашке и предметы вокруг него переливались, искажаясь в прозрачных волнах.

      «С ума можно сойти – топить так сильно! Мы же тут не железо плавим!»

      – Я стану пророком и буду говорить людям, как поступит с ними Бог, – заявил малец.

      Фаину передернуло: «Хорошо родители обработали! А может, удачная воскресная школа… Теперь нужно следить за языком». Она все же не сдержалась и сказала:

      – Мощно. А откуда ты знаешь, что не будешь говорить отсебятину? С чего ты взял, что все это не твои выдумки?

      – Оттуда же, откуда знаю, что буду пророком. Это не такая уж завидная участь. Идти туда, куда не хочешь, выполнять чужие задания…

      Она выдвинула верхний ящик и протерла бумажной салфеткой мокрый лоб, затем открыла журнал и нашла фамилию нового ученика. Фаина постучала ручкой по столу и процедила сквозь зубы:

      – Я сама предскажу кое-что тебе и твоим родителям: в следующий раз ты получишь еще одну двойку, если не выполнишь мое задание. Понял?

      Она подняла глаза – перед ней струился только горячий воздух, покидавший опустевший душный кабинет.

      Фаина